Мария Камардина - Стрекоза и солнце [СИ]

Удар, захват, подсечка.

Интуит грохнулся на спину, так что воздух вышибло из легких. Кое-как приподнялся, пытаясь отдышаться, поднял голову. Кир стоял рядом и смотрел на него с таким нечеловечески спокойным выражением, что стало жутко.

— Ты… чего?!

— Вставай.

— Да пошел ты знаешь куда?!

В следующий миг командир ухватил его за запястье и вздернул на ноги, едва не вывернув руку из сустава. Ильнар коротко взвыл, едва успел блокировать следующий удар и даже попытался ответить…

Снова захват, бросок через бедро.

Командир не зря гонял группу на тренировки, в последний миг Ильнар успел кое-как сгруппироваться и влетел в стойку турника не головой, а плечом. Руку до кончиков пальцев пронзила боль, а в следующую секунду его снова подняли на ноги, теперь за шиворот. Воротник впился в горло, так что в глазах потемнело.

— Щенок, — безо всякого выражения произнес командир, наблюдая, как интуит судорожно хватает воздух. — И что она только в тебе нашла…

Ильнар встретился взглядом с противником — и ударил сам.

Удар. Еще удар. Ярость переполняет до краев, кровь стучит в висках. Хочешь драться, сволочь?! Будет тебе драка. Движения Кира едва угадываются, он сильнее и тренированней, но это сейчас неважно, важно бить, еще, еще, в каждый удар вкладывая плещущуюся внутри черноту, падать, вскакивать и снова бить, и не останавливаться, не останавливаться, потому что иначе…

Он не понял, сколько прошло времени, но в какой-то момент осознал себя лежащим на полу лицом вверх. Голова гудела, все тело ныло, во рту стоял привкус крови.

Кир появился в поле зрения, присел рядом. Сфокусировав взгляд на командире, интуит с неким злорадством отметил, что губу ему все-таки разбил.

— Легче стало? — неожиданно мирным тоном поинтересовался капитан.

Ильнар удивленно прислушался к себе и неожиданно понял — стало. Вставать не хотелось. Думать не хотелось. Но и сдохнуть на месте, как ни странно, не хотелось тоже.

— Наверное.

— Тогда поднимайся.

Капитан протянул руку, Ильнар, секунду поколебавшись, ухватился за нее и встал на ноги. Те протестующе заныли, тут точно синяк будет, и тут… Хорошо хоть кости целы.

Действенный метод воспитания, ничего не скажешь.

Кир положил ладонь ему на плечо, взгляд командира был строгим и серьезным.

— Если ты ее любил, — негромко произнес он, — то теперь должен жить за двоих сразу. Будет надо, побью еще раз, может, удастся хоть часть дури выбить. Но жить ты будешь — и решать свои проблемы будешь тоже. Это ясно?

Жить за двоих.

Мысль оказалась неожиданной, и сознание, лихорадочно пытавшееся выплыть из глубин отчаяния, вцепилось в нее, как в спасательный круг.

Жить за двоих, потому что она уже не может. Работать, смеяться, любить, быть счастливым — ради нее и для нее.

Неплохой смысл жизни, если подумать. Особенно если учесть, что никакого другого все равно не осталось.

— Это ясно? — повторил Кир, для убедительности встряхнув его за плечо. Ильнар медленно наклонил голову:

— Ясно.

Он будет жить. Он будет, змей его забери, самым счастливым человеком на свете, если нужно, но…

Не сегодня.

От предложения подвезти он отмахнулся и, видимо, был достаточно убедителен, потому что и Кир, и обеспокоенно хмурящийся Фин отстали. Он медленно шел по вечернему городу и старался не думать ни о чем вообще.

Рисунок лежал в кармане рубашки и, казалось, пульсировал в такт шагам.

Он постарался проскользнуть по коридору бесшумно, но не удалось. Мама вышла из гостиной и приветливо улыбнулась:

— Нарри! Ты сегодня рано.

Ильнар зажмурился, медленно досчитал про себя до десяти и открыл глаза:

— Никогда меня так больше не называй. Пожалуйста.

С этими словами он взбежал по лестнице, ворвался в свою комнату, захлопнул дверь, не раздеваясь, завалился на кровать и велел себе спать.

Всю ночь ему снилась серебряная стрекоза, купающаяся в солнечных лучах.