Виктория Форестер - Мальчик, который знал всё [litres]

Воздух был напоён ароматом цветов, и, куда бы ни взглянул Конрад, каждый уголок этого райского места был по-своему красив, по-своему прекрасен. Разбегались в разные стороны изящные каменные арочные проходы, увитые сочными зелёными стеблями с растущими на них бледно-лиловыми цветками, в мельчайшей водяной пыли над водопадом играла радуга.

– Фантастика, правда? – не уставала восхищаться Пайпер. – И представь себе, за всё время никто ни разу не приставал ко мне с дурацкими математическими задачками. Красота!

– Как давно я здесь?

– Два дня. Когда тебя привезли сюда, ты был скорее того… мёртв, чем жив. Но Ирго, здешний целитель, сделал всё-всё, что только смог. Конечно, Ирго понятия не имел, как следует лечить раны от пуль, и, быть может, ему далеко-далече до нашего Джаспера, но он сделал всё как надо. Скажи, как тебе водопад? Блеск, правда? По-моему, он ещё круче, чем его описывал Д. – Пайпер повернулась, чтобы оценить реакцию Конрада, и была разочарована, увидев его отстранённое лицо. – В чём дело?

– Когда я разговаривал с моим отцом перед самым… тем, что случилось, он был другим. Он изменился, причём очень сильно, – задумчиво сказал Конрад, погрузившись в воспоминания. – И он говорил о Тёмном.

Но Пайпер мало интересовали воспоминания Конрада о Харрингтоне.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказала она.

– Нет, мне нужно найти своего отца и поговорить с ним.

– Конрад… – Пайпер тяжело сглотнула, собираясь с духом. – Послушай, Конрад, твой отец… Он мог не выжить.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что он был ранен прямёхонько в сердце. – Пайпер знала, о чём говорит, она сама видела, как пуля попала в грудь Харрингтону, после чего президент замертво рухнул на крышу. – Это всё случилось прямо у меня на глазах.

– Значит, ты видела, как мой отец бросился, чтобы спасти меня, – взволнованно ответил ей Конрад. – Ты видела, что если бы не он, то я… сейчас был бы мёртв.

– После того выстрела твой отец ни разу не шелохнулся. Ни разу за всё время, пока мы неслись за ним с Д. – Пайпер почувствовала, что сама начинает волноваться. – Не думаю, что он может быть жив. Не было у него шансов уцелеть.

Повисло долгое, тяжёлое молчание, после чего Пайпер заговорила вновь.

– Я что хочу сказать, – негромко начала она, меньше всего желая превращать их разговор в словесную перепалку, – ведь он никогда не был по-настоящему твоим отцом. Да-да, быть может, в последние несколько минут что-то там у вас случилось. Но на фоне всего, что было раньше и длилось столько лет… Мой тебе совет: забудь о нём, Конрад. Тебе так будет легче. Лучше.

– Не верю, – с горечью ответил Конрад. – Мой отец жив, и я найду его. А если ты не готова мне в этом помочь, то не надо. Лети куда хочешь, я и один справлюсь.

Расслышав в голосе Конрада глубокую печаль, смешанную с гневом и болью, Пайпер впервые рассмотрела тёмные круги у него под глазами, морщины на лбу, резкие складки в уголках губ.

– Мы с тобой одна команда, Конрад, и ты это знаешь, – сказала она. – Мы будем вместе искать твоего отца, и я, как всегда, стану прикрывать твою спину.

Конрад сделал глубокий, очень долгий выдох, словно освобождаясь от гнева и отчаяния.

– Хорошо, – кивнул он. – В таком случае начинаем поиски прямо сейчас. Немедленно.

Но к этому моменту боль в его раненом плече сделалась такой дикой, такой невыносимой, что Конрад вдруг обмяк и начал терять сознание. Пайпер подхватила его, довела до кровати, помогла лечь.

– Ты ещё слабенький, как жеребёнок, – сказала она. – Отдыхай давай, сил набирайся.

Конрад, собственно, и не сопротивлялся. Он устроился удобнее, свернулся клубочком и закрыл глаза. Следующие двадцать четыре часа он так и проспал на одном боку, ни разу даже не перевернувшись, и всё это время Пайпер сидела рядом, ни на шаг не отходя от его постели.

На рассвете Конрада подняло с кровати пение. Выйдя на балкон, он нашёл там Пайпер: поджав колени к груди, она сидела и смотрела вниз, на долину. Конрад проследил за её взглядом и увидел стоящего на краю обрыва седого старика. Тот поднял руки навстречу восходящему солнцу и пел.

Конрад присел рядом с Пайпер, повозился, удобнее устраивая своё раненое плечо, и прислушался.

– Его зовут Альдо, – сказала Пайпер, нарушив молчание. – Его называют Певцом Ксантии. Он каждое утро поёт, обращаясь к Матери Горе.

– Матери Горе?

– Мать Гора – это дух, живущий в горе. Мне рассказывала об этом АннА. Тысячи лет назад избранные вынуждены были находиться внизу вместе с чужаками. Наконец Хранитель избранных привёл их в эту потаённую долину, а Певица пробудила своей песней Дух, спавший внутри Горы. Она спросила у Духа, могут ли избранные жить здесь, и Мать Гора обняла их своими каменными руками и никогда больше не отпускала от себя.