Елизавета Голякова - Дороги своих любят (СИ)

Осталось сорок шагов. Вот уже виден таинственный лесной сумрак, чьи-то изумрудные глаза в тени деревьев. Они перемигиваются, зовут, манят в чащу. Лошади задышали еще тяжелее. Дыхание всадников сбилось, легкие резало от каждого жадного вдоха. Солдаты приближались.

Тридцать шагов. Дышать больно, пот ручьями стекает по разгоряченным лицам, не успевая просохнуть на бешеном ветру.

Двадцать шагов. Сердце бьется как сумасшедшее, а солдаты все ближе, ближе! Не оборачиваться, смотреть только вперед, на заветные деревья, только вперед!..

Десять. Зеленые, словно изумруды глаза мигнули и расступились. Успели?..

Успели?

Успели?!

Сумрак радостно проглотил четверых выдохшихся всадников, лесная прохлада лавиной обрушилась на них, в нос ударили свежие незнакомые запахи, перекрывающие запах конского пота, мокрой выделанной кожи, лугового ветра. Долго еще теперь будет мутить от аромата диких трав, очень долго.

А за спиной послышалось чье-то рычание, сперва приглушенное, словно его с трудом удалось сдержать, а потом зверь зарычал в полные голос – и к нему присоединились другие, клацая зубами и жадно втягивая воздух.

К кромке древесной тени доскакали закованные в кольчуги люди. Изумрудные глаза перемигнулись – являться без приглашения нехорошо, ох, нехорошо! А на чужаков здесь закон гостеприимства на распространяется...

– Атакуем! – прокричал командир отряда, и зазвенели выхватываемые из ножен мечи, защелкали взводимые арбалеты. Один за другим солдаты врывались в лесной полумрак – и каждый вскрикивал, роняя меч, и падал под ноги своему коню. Недоуменный взгляд застывал на лицах, алая кровь заливала мягкий мох. У зеленоглазых привратников сегодня праздник.

Вор быстро обернулся. Едва скользнув взглядом по опушке, он резко побледнел и тут же отвернулся. К горлу вдруг подступила тошнота. Подобно клирику, Хьюго накинул на голову капюшон плаща и дальше смотрел только перед собой, поджав губы. Сегодня он предпочтет не обедать.

Постепенно кони перешли на шаг, задышали ровнее.

– Мы сделали это! – хрипло воскликнул Мигель, отпуская поводья и хватаясь за фляжку. В горле пересохло, голова бывалого наемника нещадно кружилась.

Юджин рухнул вперед, зарывшись лицом в запыленную и пахнущую конским потом гриву. Четыре стихии! Какая разница, как что пахнет, если можно наконец прилечь, расслабить руки и... Наемник и монах в последнюю секунду подхватили мага, готового рухнуть со взмыленной лошади.

– Колдун, так тебя разэдак! – простонал файтер, досадливо стряхивая с рукава капли расплескавшегося от рывка вина. – Рано еще с коня падать, парень!

Чародей только слабо простонал что-то в ответ. Руки потяжелели, и собственный вес впервые показался ему неподъемным. Таким, что даже сесть оказалось ему не под силу.

– Привал, – емко припечатал Эверард, спрыгивая на мягкий мох, устилавший землю. Остальные спутники с опаской последовали его примеру.

Мигель и странно молчаливый Хьюго спешились. Юджину помог спуститься на землю наемник, довольно бесцеремонно, но, впрочем, неизменно цепко схватив за шкирку и сдернув его с лошади.

Вокруг деревья, по размерам вполне сравнимые с обычными дубами, раскидывали свои причудливо изогнутые ветви на десятки шагов. Они так тесно переплелись, что солнечные лучи вовсе не достигали земли, и под зелеными кронами всегда царил полумрак. Стволы оплетали диковинные растения, время от времени шевелящиеся, как живые. Они испускали слабый голубоватый свет и едва слышно шуршали при движении, так что друзья засомневались даже, растения ли это. В корнях поблескивали металлическим блеском незнакомые цветы, чуть ли не полностью утопающие в низкой густой траве или темно-зеленом мху, покрывающем и стволы деревьев, и землю под копытами коней. Лес следил за путниками сотнями глаз, сначала воображаемыми, а потом вполне настоящими: зеленые глаза мелькали то впереди, то сзади, время от времени приближаясь и отдаляясь. Впечатление это производило зловещее, особенно когда прямо на тропе впереди зажигались пять или семь огоньков, все на разном расстоянии друг от друга, и исчезали они так же внезапно, как и появлялись.

Делать было нечего – лошадей привязали к стволу ближайшего дерева, сами покидали плащи на землю и рухнули сверху. Теперь, когда жизнь и смерть перестали зависеть от нескольких быстрых шагов, и за них не нужно было больше бороться, свинцовой тяжестью навалилась усталость. Не пугали ни диковинные растения, ни поблескивающие неподалеку глаза незнакомых животных (да и животных ли?). Вор закрыл глаза и откинулся назад, прислоняясь к древесному стволу рядом с магом...