Александр Гребенкин - Люди как птицы

Но прошло два томительных дня — ответа не было.

Алёшин, стоявший с нами в парке за кружкой пива, посоветовал обратиться к Глебу Бокову.

— Это высокопоставленный сотрудник. Миша, он очень ценит и твоё творчество, и то, что делает Макс… У тебя есть к нему подходы.

— Да, он как-то оставил мне телефон по которому можно звонить лишь в крайнем случае. Надо его найти, где-то есть в моём блокноте. Не думал, что пригодится.

Был выходной день, раннее утро и звонить было в это время неудобно. Но Михаил Булатов всё же решился.

— Алло, барышня, милая, дайте мне пожалуйста…

И Булатов назвал номер.

Долго ждали с замиранием сердца.

Наконец на том конце взяли трубку, и сухой голос спросил:

— Что-то случилось, товарищ Булатов?

Мы удивились: откуда Боков мог знать, что звонил именно Булатов?

Михаил собрался с духом:

— Товарищ Боков, тут у нас беда. Арестован наш общий друг и коллега по цеху Ковалевич Максим. Вы его помните?

— Помню…Передайте трубку Гере, она ведь рядом? — попросил Боков.

Я взволнованно подошла к пыльному аппарату, трясущимися руками взяла чёрную тёплую трубку и, прокашлявшись, сказала:

— Да, я у аппарата. Здравствуйте, товарищ Боков.

— Как это случилось?

Я рассказала всё, что знала, сообщила и о своём визите в органы.

— Гера, я попытаюсь что-то узнать. А потом найду вас… Передайте трубку Булатову. Товарищ Булатов? По этому телефону больше не звоните…

И трубку положили.

К моему удивлению Булатов даже не изумился.

— Кажется, дело пошло… — промолвил он.

Когда вечером, попрощавшись с Булатовым, я подходила к дому Максима на Сиреневой, то сразу ощутила волну страха и не напрасно.

Из — за дерева возникла высокая фигура в чёрном плаще. В свете звезд, лившемся из рваных туч, я увидела блеск стёкол очков и мгновенно узнала Степана Верладу.

Хотела молча прошествовать мимо, но он схватил меня за руку.

— Отпустите меня. Что вы хотите?

— Спасти вас! Гера, вам нельзя сейчас заходить в дом.

— Почему?

— Был новый обыск, и дом опечатан.

— Господи! А как же Люся?

— Она сегодня дневным поездом ухала в деревню. И птицу прихватила, чтобы не умерла, если вас арестуют. Я здесь, чтобы предупредить вас. Но, мы с вами подвергаемся опасности. Возможно за домом наблюдают!

— Откуда вы всё знаете?

— Тихо.

Он мягко закрыл мне ладошкой рот. Я стояла и глядела в его вулканические глаза, пытаясь собраться с мыслями. Выдержав паузу, он опустил руку и повлёк меня за собою в полуоблетевшие кусты.

— Послушайте… Сегодня приходили ко мне, и я давал показания о Максиме. Я старался не говорить о нём ничего плохого. Я вам предлагаю укрыться у меня. Вернитесь домой в свою комнату. Я гарантирую вам полнейшую неприкосновенность и деликатное отношение!

Он говорил так пламенно и искренне, что я поверила и послушно зашагала за ним.

В этот вечер Степан Верлада был предупредителен и любезен. Мы ужинали в ресторане, причём блюда я выбирала сама. Затем Степан вызвал таксомотор. Тяжело было возвращаться в тот дом, где жил мой опекун, где так многое напоминало о прежней прекрасной жизни.

В моей комнате уже был сделан ремонт и всё устроено для отдыха.

Степан предложил мне принять душ и пригласил отдохнуть.

— Гера, вы очень устали, выглядите измотанной. Отдохните.

Я глубоко спала почти до десяти утра — душевные переживания дали о себе знать!

Меня ждал накрытый стол — блюда подбирались по моему вкусу. Степан соблюдал дистанцию, был предупредителен, держал слово, и я немного смягчилась.

За завтраком он сказал:

— Поверьте, мне не хочется причинять вам зла. Жаль, что Максим в последнее время держал на меня обиду. Тут всё смешалось — ревность, зависть…. Да и я неправильно себя повёл по отношению к вам, за что искренне раскаиваюсь и прошу прощения.

Я помотала головой:

— Максим никогда не завидовал вам… Просто… вы должны оставить свои мысли о том, чтобы покорить меня. Поверьте, у вас нет никаких шансов.

Он улыбнулся, как мне показалось, горько:

— Я знаю. Но мне хотелось бы добиться хотя бы вашего дружеского расположения. Кстати, чтобы вы окончательно поверили мне, я скажу, что тоже справлялся о судьбе Максима. Его дело ведёт следователь Хвостов.

— Хвостов? Но Максим же не виновен! Какое дело? Как могут обвинять человека в несуществующих преступлениях?

— Поверьте, я ни минуты не сомневаюсь в невиновности Максима. Но нашли же они основания…

Медовые глаза Верлады воззрились на меня, загоревшись каким-то недобрым светом.