Алексей Золотарёв - Лики теней

— Лёша! Давай скорее! Ждём только тебя!

— Иду! — крикнул я, пытаясь дотянуться до наушника закатившегося под кровать. Я касался его кончиками пальцев, но никак не мог ухватиться. Пришлось вставать и брать линейку, только после этого мне удалось достать девайс.

— Скоро ты там?

— Уже всё! — вышел я из комнаты протирая наушник футболкой, — можем ехать.

— Ну наконец-то, — нетерпеливо выдохнула сестра и подёргала мать за рукав, — пойдём скорее.

Мелкая это что-то с чем то, иногда мне кажется что она даже во сне бормочет. Во всяком случае днём она замолкает максимум на полминуты, после чего находит новую тему для разговора. Я только наушниками и спасаюсь.

Сегодня особый день. День рождения бабушки. Если быть честным, то я не хотел ехать, но юбилей слишком уважительная причина и от неё так просто не отвертеться. Вот и пришлось бедному студенту отправиться вместе со всеми. Эх, и так голова после этих зубодробительных химических формул не варит, ещё и тащиться в такую даль.

— А я уже заждался вас, — зевнул отец смешно пошевелив усами, — прыгайте в машину.

Я залез на заднее сиденье и сразу же заткнул уши. Тяжёлый рок надёжно отгородил меня от мира, и покачивая головой в такт музыке я смотрел на мелькавшие за окном машины. Через полчаса мы выехали за город, и однообразные коробки домов сменились желтеющим лесом. Я приоткрыл окно с наслаждением вдыхая осенний воздух пахнущий листвой, влажной землёй, грибами и лёгким холодом.

Всё случилось неожиданно. Дорога, идущая по горному склону, изгибалась и отец повернул руль входя в поворот. Машина содрогнулась и потеряв управление врезалась в ограждение, пробила его, и кувыркаясь полетела вниз.

Время словно замерло на краткий миг. Я видел испуганные глаза сестры. Безмолвно кричащих родителей. А затем удар, наушники вылетели и мир наполнился звуками. Крики родных, скрежет сминаемого металла, а затем хруст костей и темнота.

Покорёженная машина кувыркаясь летела по склону.

В палате пахло лекарствами несмотря на приоткрытое окно. Шелестел вентилятор, но поток воздуха не мог изгнать аромат болезни.

Сидевший рядом с кроватью пожилой врач шевельнулся и кашлянув спросил:

— Ты уверен в своём решении?

— Да. Я хочу эвтаназии. К тому же вы сказали у меня нет шансов. Зачем растягивать агонию?

— Понимаю, — пробормотал врач и суетливо протянул бумаги и ручку, — подпиши.

Расписавшись я упал обратно на подушки. Боль вернулась и я сжал зубы в ожидании припадка.

— Отдохни, — доктор вынул из кармана шприц и сдёрнув колпачок пустил тонкую струйку лекарства, — у тебя ещё есть время передумать, — сделав укол он легонько сжал мне плечо, — я зайду вечером.

Я отвернулся и уставился в потолок. Я уже принял решение. Не о чем думать. Я сделал всё что в моих силах.

Вряд ли произошедшее было несчастным случаем. Мой отец полицейский мешал слишком многим. Его устранение ответ недовольных на действия честного служителя закона.

Ко мне приходил усатый следователь и подробно записывал мои показания и домыслы. Он клятвенно обещал что виновные будут найдены, вот только по его глазам я видел что он сам не верит в это. И я не виню его. Система прогнила насквозь, а он слишком дорожит жизнью чтобы разгребать дурнопахнущее дело.

Я отвечал как робот. Безэмоционально и равнодушно. За два месяца горе выжгло меня, оставив лишь угли покрытые пеплом.

Я не хочу жить так. Говорят что время лечит душевные раны и я согласен с этим. Однако никто не вернёт здоровье. Изломанная кукла — вот кто я. Не хочу провести всю жизнь в постели. Поэтому я принял решение о эвтаназии.

Я хотел добиться справедливости, но меня лишили даже этого. Я — умирающий в агонии инвалид. Надеюсь в другой жизни, если она существует, негодяи получат своё.

Мне осталось верить только в это.

За окном полыхал огненный закат. Я любовался им и казалось, что в его пламени сгорают мои мечты и идеалы. Восхитительный вечер. Лучшего времени, для того чтобы умереть и придумать сложно.

Скрипнула дверь и в палату вошло несколько человек. Пора.

— Вы подтверждаете своё решение?

— Да.

Врач кивнул и девушка впрыснула содержимое шприца в капельницу. Синеватый раствор побежал по трубке устремившись к вене.

Медсестра наклонилась и поправила подушку. Я уткнулся лицом в вырез и посмотрел на упругие полушария.

«Не самый худший вид перед смертью», — иронично подумал я и тьма накрыла меня заключив в бархатные объятия.