Карина Демина - Драконий берег

— Так что пару дней побуду, пока результаты придут. А там видно будет. Послушай… — он поерзал, и это ерзанье совпало с тем, что нас занесло влево. Я зашипела и сбросила скорость, которая и без того была черепашьей. — Как думаешь, мисс Уильямс… если ее навестить.

— Будет рада.

Он кивнул.

— А цветов здесь…

— На поле нарвешь.

— То есть, купить по-прежнему никак?

Я хмыкнула:

— Кто будет платить за то, что можно взять бесплатно? Не хочешь на поле, у миссис Клопельски в палисаднике отличные эти… георгины. Или хризантемы? Но сразу предупреждаю, у нее ружье имеется. И стреляет она покруче твоего папаши. Что? Знаешь, сколько желающих на эти георгины? Или хризантемы…

А смех у него был приятным.

Только не стоило обольщаться, что это что-то значит. Я довезла его до мотеля, точнее той конуры, что выдавали за мотель.

— Я загляну завтра, — сказал Томас.

Я же пожала плечами.

Пускай себе.

В этом треклятом городке ничего не изменилось.

Узкие улицы.

Пыль.

Мальчишки, которым было нечем заняться и от безделья они сбивались в стаи, а уже стаи вяло воевали друг с другом за пустые дворы и темные переулки. Иногда в переулках появлялись крысы, и тогда мальчишки оживлялись.

Крысиная охота — то еще развлечение.

Томас потер нить шрама на левой руке и поморщился. Порой крысы защищались.

В мотеле гуляли сквозняки. Домишко этот, перестроенный то ли из сарая, то ли из коровника, отличался какой-то особенной несуразностью. Он был длинен и низок. В вырубленные на разной высоте окна свет почти не проникал, зато остатки тепла уходили.

Да и какое тепло?

Дощатые стены. Скрипучие полы. И вездесущая плесень, которая обжила и стены, и подоконники, и по потолку поползла ржавыми пятнами.

Зато хозяйка мотеля не изменилась.

— Чего домой не едешь, Томи? — поинтересовалась она, сплевывая табачную жвачку прямо под ноги. — Не рады будут?

— Не хочу стеснять.

Она хохотнула.

И ключ кинула.

— Надо будет одеяло, скажешь. Тебе бесплатно.

Ключ, слегка погнутый, но почти чистый, Томас взял. И поинтересовался:

— Что здесь вообще нового?

Миссис Гольстром хмыкнула.

— Вынюхиваешь?

— Работа такая.

— А приличным парнем был. Папаша твой, небось, в гробу переворачивается. Он федералов крепко недолюбливал.

Она была толста и неопрятна. Она носила цветастые балахоны, до того одинаковые, что, казалось, различаются они лишь пятнами.

На одном — от соуса.

На другом — от горчицы. Третье и вовсе пестрит мелкими темными, то ли крови, то ли сока. Нынешнее миссис Гольстром украсила воротничком. Даже почти белым.

— Но ты ж у нас не так, ты ж у нас по делу, верно?

Передние зубы она давно потеряла, поговаривали, что еще в той жизни, в которой был весьма бодр покойный ныне мистер Гольстром с его страстью к выпивке и играм.

— По делу, — согласился Томас. — Может, разрешите вас угостить?

— А вежливый какой… фу-ты, ну-ты… угощай. Эй, Кир, сгоняй за выпивкой. И пожрать пусть дадут.

Мальчишка, служивший и горничной, и носильщиком, и прочим обслуживающим персоналом, вынырнул откуда-то из подсобки и застыл с вытянутой рукой. Пятерка мигом исчезла в рукаве.

— Сдачу чтоб принес, дьяволово семя.

Она уселась на высокий табурет и сказала:

— Спрашивай.

— Если бы знать, о чем… слышал, старый Эшби ушел?

— А то… давненько уже. Слышала, молодого Вихо нашли?

— Нашли.

— Неподалеку?

— Есть такое.

Она кивнула и, вытащив из кармана пачку табаку, отрезала кусок, сунула за щеку.

— Будешь?

— Воздержусь.

— И правильно…

— На его месте теперь Ник?

— А кто еще? Кто ж может быть, если не Эшби… туточки он… про него, стало быть? С чего бы это?

— С кого-то ведь надо.

— Твоя правда… и чего сказать? Эшби — он Эшби и есть. Вот взять тебя, ты у нас вежливый, лощеный весь из себя, что коровья задница, но сковырни чуток, и нутро попрет. Нутро-то старое, что у тебя, что у папашки твоего, что у деда. Хоть ты весь наизнанку вывернись, а себя не перекроишь. Эшби, они… эти… ристократы. Вот.

Она даже жевать прекратила, довольная тем, что смогла произнести слово столь непростое.

— И всегда были, сколько себя помню. Старший-то Эшби, не нынешний, а тот, который его папенька, тот по городу гулять любил. Костюмчик нацепит, рубашечку белую, тросточку возьмет. Машина у него была знатная. Из-за океана везли, да… верно, в гараже где-то стоит, не слышала, чтоб ее продавали. А встретит кого, раскланивается. О делах спрашивает… до баб, правда, охоч был. Но не так завалить, а ухаживал, цветы слал… наши-то и довольные. Не мужики, бабы, конечно… мамка моя сказывала, что и его папаша… жену, правда, не отсюда взял. Привез. Красивую, да… правда, тут ей не больно-то понравилось. Небось, думала, что станет во Фриско жить или еще где, но не в нашей глуши. Тут и койоты от тоски дохнут, что уж про красивую женщину говорить? Вот она сына выродила и все, только ее и видели…