Елизавета Дворецкая - Дар берегини. Последняя заря [litres]

– Если так… – начал Свен, с трудом подбирая слова, – если ты берешь на себя обязанность мести… – с неменьшим трудом он оторвал взгляд от полубессмысленных, как перед приступом боевого безумия, глаз Кольберна и обратился к Прекрасе, – я поддержу тебя. Я пойду с тобой… чтобы месть за твоего мужа, а моего брата была осуществлена… как полагается и восстановила честь нашего рода.

Единственное, что сейчас его порадовало – это вытянувшееся лицо обманувшегося в своих воинственных ожиданиях Кольберна.

– Хорошо, – Прекраса тоже перевела дух. – Я принимаю твою помощь. Нам пригодится… твоя сила, отвага и опыт. Но сейчас… я должна уйти.

Она сделала шаг с верхней ступеньки, но тут Требовид поднял посох:

– Княгиня!

Прекраса взглянула на Кольберна:

– Уведите их. Пусть отправляются восвояси.

– Выслушай меня, княгиня! – настойчиво повторил Требовид. – Еще есть у меня слово к тебе от Хвалимира!

– Нет! – в голосе Прекрасы прорезалась ярость. – Я больше не желаю ваших речей! Возвращайся и передай древлянам мои слова. Я буду слушать лишь ваши вопли, когда вы будете умирать в наказание за то, что совершили!

Она сошла с престола и двинулась прочь. Кольберн отодвинул старика с ее дороги.

Когда Ельга прошла полпути, в двери показался Ивор в кое-как застегнутом кафтане. Зеленая кунья шапка была сдвинута на затылок, открывая потный лоб и седые волосы. Старый Ингеров кормилец в последние годы прихварывал, еще сильнее располнел, лицо его стало отечным и приобрело нездоровый цвет. В походы он, после греков, не ходил, и должность сотского два года назад передал Ратиславу. Но теперь, когда до него донесли весть о прибытии древлянских посланцев, собрался с силами и поспешил на княжий двор.

– Что такое люди брешут… – начал он и тут увидел Прекрасу.

Лицо ее сразу ему сказало то, чего он слышать не хотел.

– Что с ним? – сипло спросил Ивор. – С князем? И… со всеми?

– Они все мертвы, – вымолвила Прекраса. – Ингер. Ратьша. Все.

Ей легко удалось привыкнуть к этой мысли – ведь она шла к этому дню целых семь лет, и глаза ее были открыты.

Но для Ивора свет померк внезапно. Он покачнулся. Собственные отроки подхватили боярина и попытались усадить, но он мог сидеть и грузно завалился на дубовые плахи пола.

– Не слышали? – Асмунд вошел в избу и положил плащ на лавку. – Ивор…

– Что? – Ельга встала и подошла к нему.

День кончался, а Киев молчал, придавленный страшной вестью, и казалось, этот страх сгущался ночной тьмой над городом. Даже легкий запах тающего снега, что так бодрит в дни первых предвестий весны, ныне внушал тревогу.

– Говорят, умер. Как его домой отвезли, уложили… а он и дух испустил.

– Да примет его мать-земля! – Ельга сложила руки перед грудью. – Добрый был человек… но как такое было вынести старику – Ингер и сестрич его, разом… Они ж оба ему как сыновья были.

Она прижала руки к сердцу. Ее била дрожь от потрясения перед случившимся и от ожидания еще худших бед. Было бы тело Ингера здесь, она причитала бы по нему – красиво и умело, как ее учили, – и тем давала бы выход своему и чужому горю. Но тела не было, его еще предстояло выкупить. Или отвоевать.

– Зато теперь ты не выйдешь за Ратьшу, – шепнул Асмунд и, взяв ее руку, поцеловал ей пальцы.

Ельга заставила себя улыбнуться. Тепло его руки, прикосновение губ и усов, пристальный взгляд синих глаз были ей приятны и принесли мимолетное чувство утешения. Да, побратим Ингера ей больше не грозил, но в остальном будущее оставалось туманно. И как знать, каких чудищ тот туман скрывает?

Она покосилась на Свена, но брат на них не смотрел: он сидел возле Ружаны, обняв жену за плечи. Ружана всхлипывала – и не по Ингеру. Детей от нее увели в избу к челяди, иначе они ревели хором, видя, что мать плачет. Раздор между Киевом и древлянами заносил топор над головами всех ее родичей – из-за связи со Свенгельдом Лютославичи стали врагами и древлян, и киян, и она почти не надеялась, что губительная гроза их минует.

– Что там… везде? – мрачно спросил Свен у Асмунда.

– Кольберн дедов проводил из города, поехали восвояси.

– Не пытались их разорвать по дороге?

– Вроде нет. Да что их рвать, они все одно на том свете. Хвалимир потому таких и выбрал.

Свен молчал, озабоченно хмурясь. Ельга и Асмунд посматривали друг на друга, но оба еще были в растерянности и не понимали, чего он хочет. Немного опомнившись, Свен оценил так вовремя поданный совет Уббы: если уж он не смог возглавить поход ради мести, то оставалось присоединиться – не сидеть же было дома ему, мужчине и воеводе, когда женщина и дитя идут на рать!