Елизавета Дворецкая - Дар берегини. Последняя заря [litres]

– Не тяни, – сразу посоветовал Свен. – Ты звал меня, я пришел. Сошлись, поговорили, разбежались.

Хвалимир смотрел ему в глаза, пытаясь понять, насколько эта встреча важна для варяга – ждет ли он от нее истинной пользы и не напрасно ли он все это затеял. А впрочем, терять ему было нечего.

– Наливай, – кивнул он и подвинул к Свену одну из кружек. – Ты ведь знаешь, почему меня древляне избрали?

При этом Хвалимир покосился на Ярогостя: тот присутствовал на вече в Малине и уж конечно не скрыл от киевского зятя того, что там говорилось.

– Ты обещал их от дани избавить.

– Да. И вот ты говоришь, что не ты, а Ингер к нам в сию зиму придет?

– Ингер.

– Ты по доброй воле ему уступил? Надоело тебе у нас кормиться? – Хвалимир приподнял угол рта в недоверчивой ухмылке и взял кусочек жареного мяса.

Свен чуял, что собеседник его опасается. Как волк у чужой добычи: и хочется тяпнуть кусок, да как бы самому бок не вырвали.

– Моя дружина слишком хорошо живет, его дружина хочет жить так же хорошо. Поэтому думаю, он спросит с вас еще больше того, что вы давали мне. И людей у него будет с собой больше: я приводил сотню, он приведет две. Чтобы всем прокормиться, они будут брать, что найдут. Послушай доброго совета: вели веснякам припрятать все, чего они не хотят лишиться. Запасов жита, скотину… девок и отроков.

– У него будут с собой твои люди, которые знают, где что взять?

– Он не просил у меня людей и едва ли попросит. Понадобятся проводники из ваших. Вы уж сами думайте, кого ему давать… и куда их вести. Туда, где есть городцы, или в болото глухое.

– Но он ведь нам веси и городцы пожжет, если не найдет добра! – большие серые глаза Хвалимира злобно сверкнули. – К тому твой совет ведет?

– Лесу много, – Свен кивнул за оконце; заслонка была отодвинута, чтобы они могли видеть лица друг друга. – Избы новые срубите. Люди, скот и жито дороже. А можно сделать и по-другому. Давайте ему все, что он попросит. Двойную дань, тройную… пусть ваши старцы выносят ему хлеб на рушнике и кланяются. И так он будет забираться все дальше и дальше, беды не чуя, везти с собой все больше и больше всякого добра…

– И что? – спросил Хвалимир, видя, что Свен замолчал и выразительно смотрит на него.

– И если однажды он с дружиной заблудится в лесу и сгинет, все собранное достанется в законную добычу тому, кто это найдет. Не говоря уж об оружии и всем добре его людей. А у них шлемы у половины, хорошие топоры, копья, щиты…

Хвалимир помолчал. Он хотел знать, найдет ли союзника в том человеке, кто столько лет был его заклятым врагом. Ответы, которые давал Свенгельд, могли означать только одно: да, они союзники. Свенгельд не меньше самих древлян желает гибели киевскому князю.

Но Хвалимир, хоть и был молод, умел думать дальше, чем на один шаг вперед. Еще в юности он получил несколько уроков от судьбы и не забыл их.

– Ну а если он… заблудится и сгинет, – Хвалимир прищурил глаза, – чем нам ответит Киев?

– В Киеве останусь я. Ты пришлешь ко мне послов и скажешь: Ингер брал больше, чем ему положено, его люди творили древлянам насилья. Мы убили его, но предлагаем вам виру. Говорить будете со мной: я его единственный родич, кроме меня у него только жена и сын трехлетний. Я приму виру. Дань уменьшим до той, что была при моем отце… Нет! – сказал он, видя, что Хвалимир собирается возразить. – Совсем снять с вас дань я не смогу, кияне мне не позволят. Но она будет уменьшена до легкой, а вы получите право отправлять свои товары в Царьград. У нас теперь есть договор с греками, и наших бобров пускают на их торги. Скоро и у вас все станут в греческом платье ходить.

– Ну а может… – Хвалимир смотрел на него из-под густых черных ресниц, красивых, как у девушки, – мы для примирения… породнимся? Я слышал, твоя сестра еще не замужем?

– Мою сестру, – Свен усмехнулся, – Ингер летом пытался сосватать за цесаря. Но старик оказался женат. Теперь Ингер хочет выдать ее за своего побратима. Ни за кого другого он ей, пока жив, выйти не позволит. Ну а потом… Не будем загадывать слишком много.

– Ты даешь мне слово, что примешь виру за него? – Хвалимир прямо взглянул ему в глаза.

– С ним должны погибнуть все его люди. Тогда я останусь в Киеве единственным, кто в силе, и смогу принять виру. Если кто-то вернется и будет подбивать народ к мести… Или если Ингер вырвется – я ничего для вас сделать не смогу. Мне самому еще родство с вашими припомнят. Мы с тобой в одной упряжке теперь, Хвалимир-Мал, князь древлянский, – или вывезем, или оба сгинем.