Татьяна Иванова - Охотники на Велеса [СИ]

— И как, помогает? — с любопытством спросила Любава. — Остановить грозу? Или дождь с градом?

Всеслав с удивлением на нее посмотрел со своей лавки, усмехнулся.

— Я бы испугался такого зрелища. Но грозовые тучи, знаешь ли, нечеловечески настырны.

— А чего же те бабы тогда бегают?

— Не знаю. Нравится, наверное. Прости, что я тебя с ними сравнил. Но, знаешь ли, крыса в круге веток…

— Да еще и рядом с Велесовым святилищем…

— А, так ты знаешь? Я был в отчаянии. И поехал за помощью к волхвам.

— Наши так и решили, когда тебя обсуждали, не обижайся.

Всеслав вздрогнул.

— А, так вы меня обсуждали?

— Гостомысл тебя узнал. Он знал, что будет посланник от Болеслава в Муромль. Он видел тебя на рынке, помнишь, когда мы там встретились, вот тогда-то он и просчитал твое поведение на месяцы вперед.

— Гостомысл?

На этот раз Всеслав не стал злиться. Кровопускание помогло. А в хладнокровном состоянии, как многие замечали, он неплохо соображал. Воин закрыл глаза и вспомнил тот день, когда они с Любавой встретили Гостомысла, вспомнил испуг, промелькнувший в глазах у этой решительной девицы при одном только взгляде на вроде бы располагающего к себе человека. Он еще тогда удивился. И сегодня, прежде чем Любава вышла из себя, назвав его нехристем и диким зверем, они тоже поминали этого человека.

— Ты его боишься?

— А кто бы ни испугался человека, для которого все люди как, я не знаю, как сказать, ну как куколки на веревочках? При этом он всегда действует не на пользу себе, а во благо всей земли. И с нас требует того же. Потом, понимаешь, человеческие планы всегда могут пойти наперекосяк, из-за нелепой случайности. И только если Бог благословит, даже случайности выстраиваются в дорожку над пропастью. У Гостомысла так всегда и бывает. Значит, в его жестких планах есть высшая истина. Из-за этого страшно.

— Да, это действительно страшно, — усмехнулся Всеслав. И добавил, пристально глядя на Любаву. — Ты испугалась, что он насильно выдаст тебя замуж за меня, решив, что это выгодно… для блага всей земли? А это жесткий план?

— Да. А Рагнар где-то в отъезде.

— Хорошенькое признание… а почему ты не называешь Рагнара отцом? Я бы лучше тебя понял несколько месяцев назад, если бы ты так его называла.

— Я называю. Только не при посторонних. Он же не просто отец. А еще и отец Феофан. Так уж сложилось. Если отец, то отец Феофан. А для посторонних — Рагнар. Жаль, что ты ненавидишь церковников. Мой названный отец — монах.

Они помолчали.

— Я никак не могу ненавидеть твоего названного отца, — подумав, сообщил Всеслав. — И я не хочу ни к чему тебя насильно принуждать, Любава, каким бы страшным я тебе иногда не казался. Но ведь в Новгороде христианки выходят замуж за нехристиан? Разве не так? Почему бы тебе не рискнуть? Я бы хотел услышать честный ответ, хотя бы сейчас.

Любава задумалась. Ее собеседник терпеливо ждал.

— Понимаешь, для тебя все верующие — это церковники. То есть, ты видишь только земную организацию. А для меня Христос — это живая Личность. Мне больно при малейшем намеке на неуважение к Нему. У нас с Ним личные отношения. Как же я могу допустить, чтобы между нами стал неверующий в Него человек, мой муж? Ты боишься изменить Болеславу, связавшись со мной. Но и для меня брак с тобой станет изменой. Изменой Христу. А все остальное, что я говорила, тоже правда. Я ведь даже не могу быть уверена, что ты со временем не заведешь себе полюбовницу, не говоря уж обо все остальном.

— Не заведу, раз уж до сих пор не завел, — пробормотал Всеслав. — Это возражение отпадает. А что касается наших возможных измен тем, кому мы должны быть верны, то это серьезное возражение. Но слышала ли ты пословицу, что кто не хочет ничего делать, ищет поводы, а кто хочет что-то сделать, ищет способы? Ты-то что ищешь, поводы или способы?

Снова в их избе наступило молчание. За окном уже потемнело, но вдали разгоралось зарево.

— А ведь это совсем не закат, — внезапно сказал Всеслав, глядя в окошко.

Любава повернулась к окну, затем вскочила.

— Давай, выйдем, посмотрим, — предложил воин.

Его тулуп также как и свитка надевался через голову. Они оделись и вышли на поляну. Далеко вдали небо было освещено заревом пожара. Любава ахнула. Всеслав мягко прижал ее к себе здоровой рукой, и она не стала отстраняться. Страшно закричал филин. Вдалеке ему ответил еще один. Встревоженные пожаром, они жутко ухали.

— Я так рада, что ты со мной сегодня, — непосредственно заявила Любава. — Как бы я одна на пожар смотрела. Это ведь святилище горит. А с тобой мне не страшно.