Купава Огинская - По темной стороне [litres]

Не дождавшись от меня нежных чувств и, видимо, пожаловавшись Делмару, кошмар усилил натиск. К цветам и гостинцам из разнообразных кондитерских добавились коробочки с украшениями.

Вот только радовалась я исключительно сладостям. Цветы копились, мочалки волновались, поддавались паранойе и были уверены, что все емкости, в которых можно хранить цветы, скоро закончатся. Хотя ваз в замке было просто до неприличия много.

И кое-кто планировал их все занять.

А Делмар улыбался, отговаривать своего безголового родственника отказывался и угрожал романтическими ужинами, которые совсем скоро начнутся, если я не образумлюсь.

Обычно в такие моменты я не выдерживала:

– Да люблю я его уже! Люблю! Только прекратите надо мной издеваться.

– Разве так любят? – сокрушенно качал головой он. – Если там что и есть, то лишь легкая симпатия, а нам нужно, чтобы ты голову от любви теряла, чтобы здесь все твоей любовью пропиталось, понимаешь?

Я понимала. Очень хорошо понимала, что мне конец. И не потому, что я Раяра полюбить не смогу. Если быть совсем уж честной хотя бы с самой собой, он мне уже давно не просто нравился. Но я сдержанная, наверное, даже зажатая. Я не могла этого показать.

Потому сложнее всего для меня было даже не полюбить моего кошмара, а как-то продемонстрировать ему свои чувства, чтобы он уже успокоился. Особенно если учесть, что он мне в этом совсем не помогал. Раздражал только своими неумелыми попытками меня подкупить.

Продолжались эти безнадежные издевательства до одного дождливого холодного вечера.

Осень смело вступала в свои права, листья быстро набирали краски, золотые, рыжеватые и красные до багрянца, они пока еще крепко держались на ветках, упрямо противостоя и безжалостным ветрам, и проливным дождям.

Вот только непогода с каждым днем становилась все грознее, и осень неумолимо двигалась к своей самой золотой середине, чтобы потом рухнуть в беспросветную серость, которую под силу было разогнать только холодной зимней белизне.

Раяр ворвался в мои покои в девятом часу, мокрый, отчего-то злой и раненый. Сырой аромат леса, принесенный им, мешался с горячим и соленым запахом свежей крови.

– Ты…

Я не успела встать. Только закрыла книгу, которую читала до его появления, как он оказался рядом, оставив промокший насквозь грязный плащ валяться у дверей.

– Держи. – На одеяло, прямо мне на колени, упало что-то дрожащее, косматое и тихо скулящее.

– Это… что?

– Замена нарзам. – На покрывало рядом со мной он садиться не стал, расположился на полу, прямо на шкуре, обессиленно привалившись спиной к кровати. – Сил нет смотреть, как ты с ними нянчишься. Это хотя бы живое.

Живое испугано мякнуло, дергаясь в моих руках, и попыталось забраться под одеяло.

– Это… подарок? – растерялась я, с трудом удерживая извивающееся мокрое тельце. Животное было размером с некрупную кошку, а силищи – как в медведе.

– Да.

– Мне?

На меня странно посмотрели и задали интересный вопрос:

– А кому еще?

– То есть это странное, мокрое, дрожащее чудовище – твой мне подарок? – дотошно уточнила я, не обращая внимания на хмурый вид моего кошмара. – Делмар о нем не знает, верно?

Раяр медленно кивнул, и по его лицу было прекрасно видно, что он уже успел пожалеть о своем желании подарить мне этого монстрика.

– Когда обсохнет, выглядеть будет лучше, – попытался оправдаться хищник.

А я смотрела на это мокрое несчастье и не могла поверить. Сам. Взял и подарил мне питомца. Сам же додумался, без посторонней помощи.

Мне же всегда хотелось кого-нибудь завести. Сначала собаку, потом кота, ну, или хоть хомячка, но мама отговаривалась аллергией, как-то безапелляционно заявив на скромное предложение завести хотя бы сфинкса, что в ее доме не будет жить лысое исчадие ада, даже если у нее на него и нет никакой аллергии. И вот теперь у меня был свой собственный домашний питомец, которого я буду любить и который будет страдать от моей любви.

Монстрик сдавленно мрякнул, когда я прижала его к груди. Вот только заглушить мой растроганный всхлип он не успел.

– Яна? – растерянно позвал мой кошмар, среагировав на подозрительные звуки и, конечно же, поняв все неправильно. – Не нравится? Я сейчас же избавлюсь от него, только не надо…

– Да не буду я сырость разводить! – перебила я, в подтверждение серьезности своего заявления громко шмыгнув носом. Раяр потерянно затих, не понимая, почему я собираюсь плакать и зачем выползаю из-под одеяла.