Анатолий Нейтак - Эмиссар - Трансформация [СИ]

“Именно так. Точнее, не из-за ограниченности, а из-за его недостаточной гибкости”.

“А если я буду добавлять к двум уже имеющимся недочарам новые — это поможет мне развить своё внимание, как при “дыхании” развивается способность удерживать Силу?”

“Хм. Сама-то ты что думаешь?”

“Думаю, что поможет”.

“Ну так упражняйся. Только пока я бы советовал ограничиться следилкой и вуалью . Поверь: когда ты начнёшь всерьёз раскачивать Дар “дыханием”, тебе и два-то недозаклятья будет нелегко удержать от рассеивания. Если так уж захочется увеличить нагрузку — увеличивай её за счёт роста радиуса следилки . Кстати, какие чары из двух ты, если что, отбросишь первыми?”

“Конечно, вуаль! Следилка важнее, её надо сохранить, что бы ни произошло”.

“Молодец. Умеешь расставлять приоритеты …”

“ Приоритеты? А что это такое?”

Пока Сосед объяснял, Ниллима впитывала энергию. А потом отдавала её. Снова впитывала — отдавала, впитывала — и отдавала. В голове понемногу возникла лёгкая тяжесть и странноватое гудение. На очередном впитывании девушка обнаружила, что не удержала вуаль , после чего (не отпуская набранную Силу) со всем тщанием её восстановила.

А как там следящая сеть? Ой-ой. Надо бы её тоже подлатать, пока совсем не расползлась… вот интересно: когда плетёшь следилку , чуть не лопаясь от избытка Силы и вкладывая этот избыток в создание сети, получающееся при этом недозаклятье ложится шире и гуще. Но вот укладывать его — сложнее. И узлы получаются грубее.

Почему так?

Можно спросить Соседа. Он ответит. Он знает. Но…

Зачем спрашивать, если можно искать свой собственный ответ? Как там сказал Шард: что можешь делать сама — делай сама? Именно так.

…и тут через следящую сеть Ниллиму тряхнуло тревогой. К тихой заводи стремительно приближалось что-то мощное, крупное, распространяющее дыхание крови и смерти. Опасное.

Сосед

Очень наглядный получился урок. Показательный такой. О пользе следящих сетей и не только. Малышка совсем забыла про исцелённого и “приручённого” мечезуба — но вот мечезуб о нас отнюдь не забыл. И в порядке благодарности притащил госпоже мяса.

Много. Вкусного.

Ну а я лишний раз наглядно убедился в тесном родстве моей ученицы-носительницы с кошачьими. Приматы с таким удовольствием на сырое мясо не кидаются… то ещё зрелище, если взглянуть со стороны: вот терзающий полосатую тушу мечезуб, а вот — отрезающая ножом кровоточащие куски и тут же, почти не прожевав, глотающая их Ниллима.

Из диких джунглей дикие твари. Шок и трепет!

Но ничто естественное не безобразно. А тёплое мясо с кровью — по-настоящему вкусно. Хотя я сам предпочёл бы обжаренное, причём с солью и специями, но… кто я такой, чтобы обламывать девушке удовольствие? Пусть порадуется, мне не жалко.

Грийс Рэхлонд

Место встречи… иногда его выбор не значит ничего, иногда — сам по себе демонстрирует больше, чем все уровни смысла, вложенного в разговор.

Стремительным, “летящим” шагом двигаясь сквозь анфиладу пустынных залов Парящего Замка, Грийс гадал, какая из двух равно возможных крайностей ближе на этот раз. Частью сознания он отмечал прихотливый танец окружающей магии, столь плотной, что она напоминала воду — правда, создавала куда меньшее сопротивление. Многочисленные сигнальные, защитные, атакующие и прочие активные формы, вложенные чуть ли не в каждый камень Замка, реагировали на текущую в его жилах кровь и предупредительно расходились, пропуская Грийса всё дальше, к сердцу твердыни.

В Галерее Памяти его проводили внимательными, но отнюдь не всегда благосклонными взглядами портреты духа, запечатлевшие прижизненные образы предков; в одном из залов трофеев от саркофага удержания плеснуло в бок застойной ненавистью. Грийс едва обратил внимание на эхо чужого бессилия, не замедлившись ни на долю бун. Его мягкая поступь не рождала эха, но кое-где расшитые шёлком шпалеры чуть шевелились там, где он проходил, потревоженные лёгким ветерком.

Грийс торопился.

Поднявшись по длинной спиральной лестнице (и перешагивая при этом сразу через две ступени), он разомкнул усилием воли последний колдовской барьер и остановился около входа в Зал Прозревших. Это громкое имя носило круглое помещение у вершины одной из центральных башен, отделанное в серо-зелёной гамме и с многочисленными узкими окнами по периметру.