Анатолий Нейтак - Эмиссар - Трансформация [СИ]

— Что ищут Сияющие, раа? Или… кого?

— Точно неизвестно.

— Но?

Анмир лерре впервые за весь разговор счёл нужным отвернуться от окна и посмотреть на внука глазами плотного тела.

— Если я правильно понял, — сообщил он, — Сияющие… темнят.

Грийс оскалился, оценив несложную игру смыслов.

— Впрочем, я также допускаю, что они сами не знают точно, что ищут. Определение одно: “нечто необычное, резко выделяющееся, странное”. Что именно? Даже высокопоставленные агенты не посвящены в тайну. Известно только, что это нечто — или некто — якобы угрожает всему Нарадуму. — Анмир лерре слегка фыркнул, выражая тем самым своё мнение относительно такой угрозы. Снова стал предельно серьёзен. — Сверх этого, объявлено, что за обнаружение этого чего-то Домом Сияющих обещана “длительная и существенная благосклонность”.

— Но это же…

— Да. Как ты должен знать, более десяти ванаг — триста с лишним бирелл! — Дом Сияющих стоял над сварами воплощённых, храня нейтралитет и не оказывая никому даже “заметной благосклонности”. А теперь… я надеюсь, ты понимаешь, ЧТО поставлено на кон.

— О да.

— В таком случае ступай бесшумно. И пусть глаза твои, а также глаза служащих тебе не пропускают ничего “необычного, резко выделяющегося, странного”, а нос будет чуток, как никогда ранее. К вящей славе Дома!

— К вящей славе Дома. Позвольте мне покинуть вас, раа.

— Позволяю.

Ниллима

Список освоенных ею недозаклятий, которые Сосед посоветовал называть волшбой, пополнялся быстро и с успехом, который, по словам того же Соседа, “можно расценить как превышающий средний уровень”. Учитывая, что науку Идущей Ниллима впитывала чуть ли не каждый нохх, включая даже время сна, особых поводов для гордости она в этом не видела.

В настоящий момент девушка сидела на одной из широких нижних ветвей онгра в позе, подсказанной учителем и теоретически способствующей максимальному сосредоточению. Со всех сторон её окружала пятигранная призма изолирующего кокона, материальные якоря которого Ниллима вырезала из дерева перед сном, а когда проснулась — разместила на ветках того же самого онгра и перед тем, как заняться “серьёзным делом”, активировала .

Чем предстоит заниматься после принятия таких мер предосторожности, она ещё не знала. Сосед отказывался сделать хотя бы намёк, позволяющий прийти к отгадке.

“Итак, если ты готова, вникни в строение своего тела. Не слишком глубоко, но так широко, как только можешь… ну, как оно?”

“Как обычно. Вот кости, суставы, связки и сухожилия. Вот мышцы. Вот кровеносные сосуды и сосуды лимфатические… я правильно запомнила название?.. вот нервы, вот внутренние органы, сердце и лёгкие, фасции, кожа, органы слуха и зрения… судя по всему, я здорова”.

“Верно. А энергию жизни в себе ты ощущаешь?”

“Да. И её саму, и её связи с моим Даром. Ты ведь уже показывал, как управлять этим видом энергии. Вчера. Мы отработали летаргический сон, простейшее усиление накачкой и в конце — принудительное погружение в обычный сон”.

“Именно. А сейчас займёмся делом, требующим больше Силы”.

“Больше, чем простейшее усиление?”

“Да. Заимствуй у мира энергию… двух третей от твоего текущего предела хватит”.

“Так… готово”.

“Ты торопишься… впрочем, твой контроль совершенствуется, и сейчас эта поспешность уже может считаться расчётливой…”

“Что мне делать с этой впитанной Силой?”

“Аккуратно направь её на свой нож. Цель — привести его в движение одной волей, без рук”.

“Вот так?”

“С первого раза. Молодец!”

“Это не так уж сложно”.

Держа орудие в поле внимания и управляя им при помощи специально выделенного… ну, чем-то это похоже на гибкую воображаемую лиану, решила она… Ниллима подняла нож на высоту, в два с лишним раза превышающую её рост, и оставила на коре вышележащей ветви онгра слегка корявую надпись. Точнее, подпись:

Н И Л Л И М А

Умению писать её недавно научил за два марог Сосед, и это умение не успело утратить для неё сияния новизны. Уметь писать! Пусть с ошибками, но выражать свои мысли без слов! Это было гораздо удивительнее, чем обмен мыслями. Это возвышало её в собственных глазах.

В конце концов, ничтожным тайн письменности не открывают…

Погружать лезвие глубоко она не старалась: живая ветвь не заслужила нанесённых по чужой прихоти ран. Также она не старалась сохранять неподвижность: разделение активности на уровне тела и на уровне ума давалось ей сравнительно легко. Достаточно убедить свою плоть, что она уподобилась дереву, как прекращались даже непроизвольные сокращения глазных мышц. Причём убеждение это действовало почти помимо разума и не требовало внимания для того, чтобы удерживать тело в таком состоянии. В очередной раз увлёкшись своей не в меру любимой терминологией, Сосед обозвал результат “наведённым кататоническим ступором”… чтобы чуть позже признать: слова “нарочно одеревенеть” описывают этот приём немногим хуже.