Анатолий Нейтак - Эмиссар - Трансформация [СИ]

Чуть позже по Крылу Исцеления пополз гнилой слушок, что Кальфа для сбора материала на свою мастерскую работу тайком экспериментирует на собственных пациентах. А какого рода эксперименты может ставить будущий мастер-токсиколог? Вот-вот. Потом поползли другие слухи, ничуть не более приятные. Одно время по углам шептались, что Кальфа переборщила с приёмом гормональных препаратов до полного бесплодия. Этот слух она тоже опровергла, причём быстро — вот только переговоры о заключении брака с одним приятным молодым ункале (тоже квартероном, но полноправным членом своего рода) успели сорваться. Потом…

Много чего было потом. Слишком много.

Последней каплей стал резкий, как быстро выяснилось, хорошо оплаченный отказ мастера-куратора Кальфы дать свою рекомендацию для рассмотрения её доделанной-таки мастерской работы. Вот бирелл через пять… само по себе это не стало бы катастрофой, но терпеть ещё пять бирелл? Причём без всяких гарантий? Без лаборатории, без планомерно разрушаемой репутации, без нормального дохода и перспектив?

Квартерон накапала себе успокаивающего зелья собственной выделки, полуторную дозу. Подождала, пока подействует. Без лишних нервов оценила своё будущее. Спокойно так, трезво.

Оценивала она его примерно пять нохх. Потом потратила около четверти марог, тщательно обдумывая план действий. А когда закончила обдумывать — начала действовать.

Очень спокойно. Очень методично. Так же, как лечила больных.

С полной отдачей.

Первым делом — поскольку это требовало наименьших усилий — Кальфа написала письмо; впрочем, по размерам это больше походило на записку. Вот такую:

Дорогая моя мать!

Полагаю, Вам известно, что в этой жизни ничто не даётся даром. Ну, разве что кроме родительской любви и детского счастья.

Поскольку очевидно, что Вы не желаете иметь со мной что-либо общее, за вычетом некоторых моментов давнего прошлого, спешу Вас обрадовать. В самом скором времени я перестану обременять Вас и Лабиринт своим присутствием. Считайте, что Вы успешно добились желаемого. Аванс Вы уже раздали разным разумным, малыми порциями и в разное время. Осталось выплатить основную сумму.

Искренне надеюсь: Вы не сочтёте исполнение своего заветного желания непомерно дорогим.

С неизменным почтением, Ваша дочь

Кальфа

Письмо она запечатала и спрятала. Время передать его адресату ещё не пришло. В сущности, ей даже было безразлично, получит ли мать это послание — потом. И поймёт ли. А если поймёт, то как именно. Эти строки имели гораздо большее значение для самой Кальфы. Они словно отменяли возможность отказаться от исполнения плана. Ведь он уже начал исполняться, а значит, обратного хода больше нет. Не должно быть.

Уже на следующий марог Крыло Исцеления обсуждало свежую новость: отказ мастера-куратора Кальфы дать ей рекомендацию и уединение жертвы этого отказа в спальне. Да не просто уединение, а… нет-нет, она вовсе не напилась! Но клиническая картина кристально ясна: эта недостаточно стойкая духом полукровка, избегая разочарования, нагрузилась успокоительным в многократно превышенной дозе. Лежит и пялится в потолок, пульс замедлен, зрачки расширены. Ну ещё бы, на её месте почти любая так же бы…

Многие злорадствовали. Правда, кое-кто сочувствовал — преимущественно тайно и молча. Активно сочувствующих как-то не сыскалось. Ибо активное сочувствие подразумевало риск неудовольствия со стороны членов того самого чистокровного рода, к которому принадлежал отчим несостоявшегося мастера токсикологии.

Кальфа медитировала, за неимением лаборатории рассчитывая в уме эффекты смеси зелий, которая в её богатой практике грозила стать одной из самых сложных.

“Оправившись”, на что потребовалось добрых десять марог, она отправилась на поклон к своему мастеру. Тому самому, отказавшему в рекомендации за взятку. Говорила необычно тихо, пряча глаза, старательно (но не слишком успешно) тая звучащие в голосе нотки уныния и мольбы. Помурыжив её, куратор смилостивился и разрешил-таки пользоваться его лабораторией и материалами. Разумеется, внося за то и другое плату. Чуть завышенную в сравнении с общепринятой. Где-то примерно на треть. По-прежнему пряча глаза, Кальфа долго и нудновато благодарила мастера за его роскошную щедрость.

Ещё думала при этом: почует? Не почует? Неужто примет как должное?

Принял. Не почуял. Может, списал на остаточные эффекты успокоительных зелий, а может, просто решил, что выскочка сломалась. Во всяком случае, в его голосе к лёгкому презрению подмешивалось сожаление. И даже, возможно, вина…