Полина Люро: Феникс. В поисках сына [СИ]

Шокированный тем, что только что увидел, и не в силах ни кричать, ни плакать, я закрыл глаза и приготовился к смерти. Но прикосновения голубой стали к горлу так и не последовало. Вместо этого услышал тихое всхлипывание и шёпот:

«Мама, я сделал, как ты сказала, но он никак не приходит в себя. Может, попробуешь сама?»

― Успокойся, моя радость. Этот человек скоро очнётся. Зелье обязательно подействует. Продолжай протирать ему лицо, жар спадёт. Я хорошо знаю этот яд и как с ним бороться. Не плачь, сынок, вот увидишь, мы спасём его…

Сквозь узкие щели распухших глаз увидел только смутное неровное пламя костра, рядом с которым, видимо, лежал. Чесались лицо и руки, но я не мог пошевелиться, и это была непередаваемая мука. Кожа горела огнём, никогда ещё не чувствовал себя таким беспомощным. В голове крутилось одно и то же: «Мой бедный Дани. Сам позвал тебя сюда и погубил, нет мне прощения… Ну почему я не умер вместе с тобой?»

В этот момент я почувствовал прикосновение чего-то мягкого и мокрого на своих щеках. И зуд начал стихать. Как же мне захотелось закричать: «Ещё, давай ещё, только не останавливайся, кто бы ты ни был!»

― Мама! У него ресницы моргают, кажется, человек просыпается. Что дальше делать?

― Держи-ка эту мазь и покрой ею его лицо, кроме рта и глаз. Ему сразу станет легче, а я попробую дать отвар. Хотя это будет непросто, лицо бедняги так перекосило, и эта ужасная корка… Не пугайся, я справлюсь.

И я почувствовал, как палка во рту раздвинула мне зубы, и на язык понемногу потекла сладкая влага. Её было так мало, а пить хотелось неимоверно. Кто-то жутко застонал. Боже, что это за отвратительное мычание?

― Смотри-ка, у нашего «найдёныша» голос прорезался. Хороший признак. И глотает он неплохо. Потерпи, бедняга, сейчас напьёшься вдоволь. Сынок, сходи к ручью, набери ещё воды.

Теперь я хорошо разобрал голос. Это была женщина, скорее всего, молодая. Кажется, и слышать стал лучше: «Она сказала „найдёныш“. Значит, мне повезло встретить ведунью или знахарку», ― это была последняя мысль, пришедшая мне в голову в тот момент, потому что почти сразу после этого я провалился в сон.

Ещё много раз я «просыпался», меня поили и кормили, и потом снова спал. Но, наконец, наступил момент, когда мои глаза открылись полностью, и я увидел тех, кто заботился обо мне. Их было двое. Молодая женщина с каштановыми, почти рыжими волосами, забранными на затылке в узел, и красивыми, грустными глазами. Она что-то готовила в котелке над костром, и мой голодный желудок отчаянно заурчал, привлекая её внимание.

Рядом стоял мальчик лет десяти с такими же, как у матери, волосами. Его короткие пряди торчали в разные стороны, а большие синие глаза внимательно следили за тем, что она делала.

― Мама! Он проснулся! ― звонкий голос ребёнка звучал так радостно, словно я был ему добрым знакомым. «Хочешь пить? Я принесу. Моргни. Ага, понял», ― и он убежал.

А его мать подошла и присела рядом, взяв меня за руку.

― Тебе уже лучше, незнакомец? Это хорошо. Мы с сыном подобрали тебя в зарослях по дороге к ручью. У тебя был сильный ожог, там вокруг ― ядовитые растения. До сих пор не могу понять, как ты выжил. Попробуй подняться, даже если будет кружиться голова. Это пройдёт. Обопрись на меня, вот так. Хорошо. Сейчас я принесу тебе еды.

Вернулся мальчик и протянул мне кружку с водой. Я так ослаб, что еле её удержал. Но всё же сумел напиться сам . Мальчишка смотрелна меня с любопытством. Его лицо показалось мне странно знакомым. Но мысли убегали от меня, я никак не мог сосредоточиться.

― А как тебя зовут? Меня ― …

― Он ― Роми , ― не дала ему закончить фразу мать. Она произнесла это имя с таким нажимом, что даже я догадался ― она не хочет, чтобы чужак знал настоящее имя мальчика. ― А меня можешь называть Шаманкой.

Я попытался представиться. Но понял, что распухшие губы плохо меня слушаются. Женщина сказала сыну:

«Оставь его, ему пока трудно говорить. Вот, возьми миску и помоги нашему гостю поесть».

Потом снова повернулась ко мне.

― Чужестранец, твоё лицо сильно пострадало. Я наложила мазь, она застыла. Не пытайся её сковырнуть. Сама отпадёт, когда кожа восстановится. Придётся потерпеть. Остальное тело ― в порядке, только руки немного обожжены, но это нестрашно. Ешь то, что даст тебе Роми, а потом идите вместе к ручью, тебе надо вымыться. Вот тут есть кое-какая одежда, возьми и не благодари, ― она протянула мне узелок и снова стала размешивать что-то в котелке.