Калинин Алексей: Безмагия-2 [СИ]

Громадный вожак кабаньей стаи вел своих подопечных пировать на овсяное поле. Заметив чавкающую в кустах Кошку, он взъярился и бросился на вторгшуюся на территорию, которую он считал своей, пришелицу. Лишь в последний момент Кошка увернулась, роняя пирожки, и громадная туша пролетела мимо. Кабан бросался на нее снова и снова, Кошка уворачивалась. Вскоре, разозленная потерей разбросанных, растоптанных пирожков, она вскочила кабану на холку и, впившись когтями перчаток и задних лап ему в шкуру, стала шипеть свои кошачьи ругательства в кабанье ухо. Кабан вертелся и носился, ополоумевший. Наконец, все это надоело Кошке и она прыгнула с кабаньего загривка на дерево. Обезумевший от ярости секач стал с разбегу таранить её убежище, Кошка, перепрыгнув на другое дерево, незаметно соскочила в кусты и тихонько ушла, кабан же продолжал метаться и крушить всё, что мог вокруг.

А охотник на помосте, сжимая арбалет в потных руках, таращил глаза, пытаясь разглядеть в темноте, кто это устроил такую шумную кутерьму.

Хряк шел по следу Кошки, но не старался догнать её. Он понял, что не сможет легко схватить ловкую и чуткую добычу. Надо было выбирать подходящий момент. Внезапно какая-то темная масса преградила ему путь на овсяном поле. Это было кабанье стадо с громадным, разозленным издевательствами Кошки секачем во главе. С изумленной яростью глядел кабан на нового пришельца. Бледная, грязная шкура свисала большими складками с потерявшего жир хряка, и он казался внезапно ожившей придорожной падалью, которая того и гляди развалится на куски. Но внешний вид был обманчив. Под шкурой трупа наливались силой стальные мускулы. У него хоть и не было кабаньих клыков, выступающих наружу, но увеличившаяся пасть была с толстыми, мощными зубами, способными дробить прочные предметы. Удлинившиеся конечности были сильными и ловкими.

Наконец, оправившись от изумления, секач кинулся на вторгшегося, отстаивая «свою» территорию. Он норовил поддеть хряка своими громадными клыками и швырнуть его высоко вверх с распоротым брюхом. Но тот с неожиданной быстротой и ловкостью припал к земле, и клыки кабана лишь скользнули по его боку. Хряк вцепился в ногу кабана и стал перегрызать её. С визгом и ревом кабан пытался высвободиться, он наносил удары клыками, но не мог как следует размахнуться и оставлял лишь неглубокие шрамы на теле хряка. Хряк отгрыз кабанью ногу и отпрянул, разрывая последние сухожилия. Под взглядами стада, наблюдающего за поединком своего вожака, кабан на трех ногах вновь кинулся в атаку, удобряя поле обильно хлещущей кровью. Хряк повторил свой маневр, отделавшись очередным небольшим шрамом, и стал грызть кабану следующую ногу.

В оцепенении наблюдало стадо кабанов за гибелью своего вождя. Хряк не спешил, он смаковал ситуацию, вгрызаясь с разных сторон в хрипящего, пытающегося, несмотря ни на что атаковать, секача, ковыляющего на огрызках ног. Наконец, хряк прикончил старого лидера. И подчинил себе стадо.

В театре.

Когда Кошка вышла к реке, было пасмурно. На противоположном берегу находился город Зерс, и она хотела посетить его. Брезгливо потрогала Кошка лапой прохладную, покрытую туманом, как белой кисеёй, воду. Вообще-то, в жаркую, солнечную погоду она с удовольствием плавала, купалась, профессор Преображен водил её к морю, и она, погонявшись за прибрежной рыбьей мелочью и крабиками, потом валялась на лежаке или скакала козленком, веселясь от щекотания сохнущей под жарким солнцем шерсти. Но в сырую погоду намокшая шерсть никак не просыхала, Кошка начинала простужаться, чихать, и вот теперь прохладная вода туманной реки казалась ей мокрее, чем обычно.

Из прибрежных зарослей, ивняка, камыша и тростника, Кошка скрутила узкий плотик. По реке то и дело проплывали суда, торговые лодки. После исчезновения магии из этого мира, эта река стала основной транспортной магистралью в этой части континента, от того поселения в устье, у моря, где жили они с профессором, до земель светлых и темных эльфов. Кошка не хотела, чтобы ее видели незнакомые. Хотя в этом мире было несколько не похожих друг на друга рас, все привыкли к многообразию и на неё вряд ли направили бы сразу агрессию, она предпочитала осторожничать. Туман снижал дальность видимости. Выбрав, наконец, момент, когда не было видно никаких барж и лодок, Кошка пустилась в плавание, брезгливо плеская лапой холодную воду.

Несколько ранее, после того, как Кошка ушла от овсяного поля, потихоньку скрывшись от разъяренного кабана, охотник на помосте продолжал напряженно всматриваться в шумную темноту. Громкий топот кабаньих копыт и треск кустов напугали и удивили его. Он никогда раньше не слыхал такого кавардака.