Мария Токарева - Голод Рехи

Он не считал, сколько прошел. В любом случае Разрушенная Цитадель все не приближалась, просто мерцала красным свечением. И Рехи шел вперед, стиснув зубы, напрягая органы чувств, чтобы не наткнуться на поселения людей, но одновременно он не интересовался ничем вокруг.

Равнина Черного Песка сменилась второй, точной такой же. Раньше эльфы не углублялись в исследования пустоши за холмами. Теперь оказалось, что там тоже унылый привычный пейзаж. А еще какие-то дурачки говорили, будто за горами лежит цветущая земля. Зачем вообще кровопийцам те самые мифические цветы? Рехи никогда не мечтал о лучшем мире, не пытался строить его. Уж если дан тот, в котором родился, то о чужом прошлом нет смысла сожалеть.

— Спа-спасите… Спасите! — вдруг разрезал тишину отчетливый стон. Рехи напрягся и потянулся к рукояти меча. Мольбы о помощи не трогали его, а вот ловушек он опасался.

Знавал он мелкие отряды бандитов, которые промышляли с помощью фальшивых россказней о своем горе. И ведь попадались же им наивные добряки, которые велись на измазанных не своей кровью людей. Рехи помнил, как на его глазах отряд каннибалов уволок в свои зловонные пещеры двух отчаянных странников, пришедших на жалостливый зов. Жертвы до этого болтали о Последнем Бастионе, говорили, что надо жить «по-людски», «по заветам предков». Вот и стали чьим-то ужином по заветам нового времени. И кого спасла внезапная доброта?

«Но этот точно не притворяется. Не повезло наткнуться на ящера. А ведь со мной могло случиться такое же», — вскоре уверенно провозгласил Рехи, когда подобрался к едва уловимому источнику шума.

По песку полз человек… Или то, что от него осталось. Левая рука валялась в отдалении, за обрубком тянулся яркий кровавый след. А рядом ошметками месива из мышц и костей волочились обглоданные ноги, на которые наматывались беспорядочным розовато-бурым клубком выдранные кишки. Рептилия явно вгрызлась в живот, выудила лакомые куски, пожирая заживо.

Порванные трубки потрохов истекали кровью, наполнялись шершавым песком, неестественно разбухали отечностью, которая уже придавала им лиловый оттенок. Распоротое тело трепыхалось, подгребало песок уцелевшей правой рукой, и вот так ползло куда-то вперед в поисках помощи. Синюшные губы беспрестанно шевелились, а перехваченное обручем боли горло издавало то шепот, то вой.

«Доесть его, что ли?» — думал эльф, задумчиво рассматривая бессмысленные корчи. Чужие страдания не отзывались болью собственных ран.

Рехи поглядывал по сторонам в поисках ушедшего вперед отряда или засады. Но до ушей лишь навязчиво доносилось отдаленное «бом-бом-бом», как будто отсчитывалось время, отведенное не то умирающему, не то остаткам мира.

«Чтоб этих ящеров к ящерам трехногим! — запутав сам себя, мысленно выругался Рехи, топая ногами. — Кровушка-то отравлена».

Он остался без обеда, а уже третью смену красных сумерек никто не попадался. Поэтому тело снова пробирал озноб, неприятно покалывало кончики пальцев.

— Спасите… Спасите… Спасите, — исступленно повторял умирающий, вторя ритмичному гулу. Из-за яда глаза его заволокло зеленоватой пленкой, он слепо поворачивал голову и бился в последних судорогах.

Рехи молча наблюдал за мучениями живого существа, не двигаясь с места, как будто пропитываясь чужой агонией. Ему не нравилось слушать стоны, но и не находилось нужного импульса, чтобы прикончить гибнущего неудачника. Пальцы так и застыли на рукояти, инстинкты дурманил запах крови. Так бы и впился в остатки пожеванного рептилиями тела. Только здравый смысл удерживал от гибельной неосторожности.

— Спасение спасенным! — выкрикнул особенно громко и неистово человек. И с этим воплем изошла из тела последняя капля жизни, вылетела и повисла обрывками слов, растворилась среди вздохов пустоши.

«А ведь ящеры бродят где-то рядом», — озирался Рехи, когда отпустил несвойственный ему ступор. На всякий случай он обнажил меч, но на стремительный бросок не хватило бы прыткости из-за отбитых коленей.

Ящеры выпрыгивали тенями в кошмарных снах, ящеры чудились в мельтешении частичек пепла. Но вместо них под гул ветра проявился печальный голос:

— Ты не имел права помочь.

Рехи узнал его, неведомо как, но узнал: это был тот самый Проводник, который ослепил у засохшего дерева. Вообще не хотелось встречаться больше с личной галлюцинацией, от неестественного сияния до сих пор подергивалось правое веко.

— Вот заразы вы! Любимая песня, да, любимейшая, — внезапно разрезал наставшую на миг тишь резкий возглас, совершенно незнакомый, отчаянный и дикий, словно рык рептилии.