Юлия Пушкарева - Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

Могло ли хватить одной давней песни, чтобы вызвать этот кошмар? Не знаю.

В любом случае - остальные сны для меня по-прежнему загадочны. Я не слышала и не читала ни о чём подобном. И, уж тем более, не видела...

Няня Вилла пришла - стучится, чтобы помочь мне одеться. Допишу вечером, если додумаюсь до чего-нибудь ещё.

Запись пятьдесят четвёртая

Пишу вечером того же дня. Я безумно устала: виски ноют, а веки слипаются, будто я совсем не спала... Но записать это нужно.

За ужином я почти не могла есть и в итоге призналась, что плохо себя чувствую. "Ты скверно выглядишь, Уна, - сказала мама и велела принести мне чаю с мятой. Ненавижу мяту, но пришлось выпить, чтобы не расстраивать её. - У тебя нет жара?"

Я сказала: конечно, нет. Я мечтала, чтобы мама скорее отпустила меня наверх. В трапезном зале было тепло и уютно из-за очага, но охотничьи трофеи на стенах и доспехи сегодня почему-то пугали меня. Никогда не замечала, как зловеще отблески огня дрожат на шлемах и нагрудниках лордов-предков... Даже в наших знамёнах с осиновыми прутьями, по-моему, есть что-то угрожающее.

Может, я схожу с ума?..

"Это профессор Белми так утомил тебя? - мама укоризненно посмотрела на профессора, и тот замотал головой. Испугался, должно быть. - Нет? Тогда ты всё-таки пересидела в библиотеке. Кажется, пора мне запереть её на ключ".

"Ты смотри, как она запаниковала! - рассмеялся дядя Горо. - Глаза сразу в пол-лица... Ты не влюбилась ли часом, Уна? Не знаю, правда, в кого влюбляться в нашей глуши. Разве что в лорда Ровейна с портрета".

Портрет лорда Ровейна висит в северной башне, недалеко от покоев отца. Ровейн был незаконным сыном Робера - первого в нашем роду, того, кто отвоевал Кинбралан у более древних владетелей. По легенде, матерью Ровейна была колдунья с Волчьей Пустоши. Он убил отца и всех сводных братьев, чтобы стать лордом Тоури. Ещё в хрониках Кинбралана сказано, что в подземелье замка Ровейн держал собственного дракона...

И был очень красив, если судить по портрету.

Мама поморщилась и с досадой воскликнула:

"Что ты болтаешь, Горо! Уна уже не ребёнок. Ей ни к чему влюбляться в человека, который умер шестьсот лет назад".

"Семьсот, миледи", - влез профессор Белми. И тут же притих, встретив суровый взгляд мамы.

"Неважно. Я не знаток истории рода Тоури... - она посмотрела на меня и сладко улыбнулась. Не люблю, когда она так улыбается. - Пройдёт пара лет, и у ног Уны будут лучшие рыцари и лорды Ти'арга. Не так ли, дорогая моя?"

Я кивнула, чтобы уйти наконец-то к себе. Потом до меня дошло, что кивок, вроде бы, должен подтвердить предположение дяди Горо - а мне этого совершенно не хотелось... Я заверила маму, что не влюбилась и не больна, а всего лишь хочу спать.

"Тогда ступай к себе, дорогая. Можешь не заходить сегодня к отцу... Я поднимусь с тобой".

Мама на самом деле поднялась в мою комнату и сама уложила меня. Она крайне редко так делает: этого не случалось, наверное, лет пять... И в любой другой вечер я была бы не против. Только не сегодня.

Мама сидела со мной, воркуя о чём-то и расчёсывая мне волосы. У меня раскалывалась голова и сильно билось сердце - я пыталась сосредоточиться, но едва слышала, о чём речь. Кажется, что-то о лордах Каннерти и о том, что весной они позвали нас в гости.

Она была в каком-то нежно-мечтательном настроении. С мамой такое случается. Сегодня это тоже было некстати; всё из-за глупой шутки дяди Горо... Она стала перебирать мои вещи и наткнулась на синий кулон. Я вспомнила гномов из сна, камни на их доспехах - и вздрогнула.

"Почему ты не надела его сегодня, дорогая? Ты такая красавица в нём... Посмотри-ка".

Я отшатнулась: казалось, что серебро цепочки будет жечь, если коснётся шеи... Но мама, улыбаясь, почти насильно застегнула на мне кулон. Сначала ничего особенного не произошло. А чуть позже я вдруг почувствовала, что синий камень жжёт грудь. И...

Я не знаю, как описать это. Образы потоком хлынули в мою голову - не опасные, как в кошмарах, а просто... чужие . Непонятные. Летом и весной с Синего Зуба так же резво сбегают ручьи. Не прошло, наверное, и несколько секунд, когда всё закончилось.

Я видела бородатого гнома за работой. У него были тёмные глаза и родинки на морщинистых щеках, а руки - умелые и мозолистые. Я видела, как он подбирает сапфир из тех, что собрал в шахте его сын, а отшлифовал внук. Как он стачивает его края для оправы. Как в тигле плавится серебро, как на наковальне одно за другим рождаются крошечные звенья...