Владимир Калашников: Ослеплённый разочарованием

Утерев пот, — нет, это не пот, а кровь, чужая, — Безымянный воин сел на тот самый стул. Только что он перебил шестерых своих тюремщиков. И это были не простые надсмотрщики, а некто, стоящие на более высокой ступени. Серебристые облачения, — к чему упоминать, что с некоторой поры багровые? — церемониальные кинжалы, кольца, от которых нет свободного места на пальцах. Что делать дальше?

Прежде всего, обзавестись стоящим оружием. Сабля его подвела, кинжалам с позолоченными клинками и рядом инкрустированных в лезвия драгоценных камешков, там где должна быть бороздка для стока крови, он не доверял. Оставалась плётка. Стальная рукоятка, оплетённая кожей, заканчивалась острым шипом. Если утяжелить длинные сыромятной кожи хвосты…

Воин сорвал с шеи мертвеца чёрный камень на цепочке. У остальных есть такие же. Тяжёлые. Были бы ещё так же крепки. Но это он узнает в бою. А пока…

Пять минут он потратил на то, чтобы вплести камни в концы хвостов плётки, для надёжности окрутив их теми же цепочками.

Пересчитал. Шесть из четырнадцати подверглись существенному улучшению.

Четырнадцать? Почему? Каждый удар должен нести врагу боль и неудачу. Пусть их будет тринадцать…

Перепилив четырнадцатый тупым кинжальным лезвием, он направился к дверям, не в квадратную комнату. Нет. В этом зале был ещё один выход.

Скоро он будет на свободе!!!

Безымянный опустился в воды заводи по макушку и глотал озёрную жидкость до тех пор, пока в груди не стало тесно. Вынырнув, он вновь с наслаждением вдохнул обжигающий воздух свободы. Сюда он добрался почти что в беспамятстве. Воин вспоминал, как взрывались грудные клетки зомби, натравленных на него жрецами, при соприкосновении с чёрными камнями плети; вспоминал ужасную бойню, устроенную им в молитвенном зале, — зомби всё-таки завернули его туда по обходному коридору, — где сотни коленопреклонённых фигур в серых хламидах тянули однообразный мотив, до того, как он пришёл туда, разумеется. Помнил, как вспыхивала грубая домотканая материя, даже если плеть не задевала её, всего лишь проходила рядом. Помнил, как прорывался через узкий дворик между высокими крепостными стенами, как заставил зомби, прикованных в надвратной башне подтянуть вверх решётку, как схватил поводья коня и, пронёсшись через толпу серохламидников, затерялся в степи.

Теперь он нежился в прохладной воде, отмывая многомесячную грязь, — мылся он под прошлым дождём, а их в последнее время стало меньше, — расчёсывал пальцами волосы, — они доросли до двадцатого позвонка. Впрочем, он знал, что погоня снаряжена, и не терял бдительности, — плётка и сейчас под рукой.

Здесь он впервые увидел своё лицо, в нечёткой и дрожащей воде. Озеро словно боялось его лика, поверхность начинала рябить, хотя ни малейший ветерок не тревожил его гладь. Лишь комета неторопливо изгибала свой хвост, словно пытаясь повлиять на земные дела с расстояния тысячи тысяч лиг. Но, тем не менее, как ему ни мешал неведомый, он разглядел свои черты…

Узкий подбородок, запавшие щёки, узкий же нос с едва заметной горбинкой, две едва заметных, только намечавшихся морщинки у уголков рта. Откуда они у него? Такие должны быть у тех, кто много смеётся… Когда он смеялся в последний раз? Никогда…

Цвет глаз в нестабильном отражении он так и не смог различить. Но знал, что они должны быть зелёными. Откуда? Ещё один вопрос без ответа…

Что-то крупное проплыло совсем рядом от его ног; воин всем телом ощутил едва заметное волнение в водном объёме, — чувства его за годы заточения не ослабли, как, наверное, следовало ожидать, а наоборот, обострились. Безымянный поглядел из-под опущенных век; верно, — тень пропала за водорослями и тут же появилась вновь, чтобы мелькнуть у самого дна, взбивая тучу донных отложений. Это не рыба, — в таком маленьком озере не может быть столь крупных особей. Конечно, оставалась вероятность того, что из глубокого холодного омута поднялся погреть бока у поверхности старый заплесневелый щук, да только вот конечности, с зажатым в них копьём, обозначившиеся в облаке придонного ила служили явно не в поддержку этой теории.

Безымянный воин притворялся спящим столько, сколько это было возможно делать, не подвергая тело опасности, подпуская неизвестное создание на расстояние удара плетью. Но когда это расстояние сократилось, он помедлил с нападением, — по какой-то причине ему не очень-то хотелось убивать подводного обитателя. Когда существо оказалось совсем близко, а наконечник копья, сработанный из осколка острой раковины — ещё ближе, воин извернулся всем телом, уходя от атаки.