Виктория Карелова: Академия Истины

Я не знала, что на это ответить.

— Брианда, ты извини меня, пожалуйста, я, видимо, не вовремя, но очень хочу вернуть тебе драгоценности, а то нехорошо как-то!

— Что еще за драгоценности?

— Вот эти. — Я стянула с пальца золотую спиральку и оберег магистра.

— Либерьянскую цацку можешь оставить себе, она мне все равно не нравится, — махнула рукой девушка. — А обручальное — не мое, а Фила. С ним и разбирайся.

— Я бы с радостью вернула кольцо самому вериту Кальдерону, но не знаю, где его найти. А твое — очень красивое, спасибо тебе большое, но ты же знаешь, что мне совестно принимать такие подарки. Забери его, пожалуйста!

— До чего ты все же приторной бываешь, аж противно! — вызверилась на меня Брианда. — Вот не стоишь ты Фила, неблагодарная девчонка!

— Я безгранично благодарна магистру Кальдерону за спасение, честное слово! Я ему руки целовать готова! Но я же тебе уже объясняла, что это кольцо мне только на время было предложено. Сейчас, как я понимаю, опасность миновала, и я хочу поскорее его вернуть. Вдруг оно понадобится магистру!

— Для чего? — прищурилась девушка.

— Ну, как для чего… — удивилась я.

— Нет, Анс прав, ты — наказание! — прикрыв глаза ладонью, простонала Брианда. — Тебя надо в музее выставлять! В качестве эталона наивной овцы!

— Вот, теперь и ты меня обзываешь! — возмутилась я. — Что я тебе плохого сделала?

— Это не обзывательство, а констатация факта! — уверенно произнесла блондиночка. — Но мне понравилось твое предложение!

— Какое?

— Предыдущее, — как-то непонятно объяснила она. — Давай руку!

Как я и думала, мы перенеслись в будуар Брианды.

— Значит, так! Мой братец сидит в библиотеке, — бодро начала художница. — Ты идешь туда… хотя нет, лучше я тебя до двери доведу, чтоб не сбежала… вы там с ним сами, как хотите, разбираетесь со своим кольцом, но запомни одно: ты обещала, что будешь ему руки целовать!

— Как? — оторопела я.

— Как хочешь! Подробности меня не интересуют! — отрезала блондинка.

— Брианда, да ты что такое говоришь? Ничего подобного я не обещала!

— Так, я не поняла, ты что, все-таки неблагодарная? — топнула она ногой.

— Я… ну… как же… а если магистр Кальдерон будет против? И вообще, вдруг ему не понравится? — попыталась защититься я.

Мои слова почему-то произвели на девушку поразительное действие: она закрыла лицо руками и задрожала всем телом.

— Бриандочка, ты что, плачешь? — кинулась я к ней.

— Я сама не знаю, плачу или смеюсь, — с трудом ответила задыхающаяся художница, — но это феерично! Феерично! Это… нет, так не бывает! Все же двух таких упертых баранов захочешь специально найти — и не отыщешь! Повторяю еще раз, — отняв ладони от лица, скомандовала собеседница, — ты обещала, что за свое спасение будешь моему брату руки целовать! И имей в виду: я проверю!

— Как? — пискнула я.

— Молча! А теперь: шагом марш!

Девушка буквально волоком дотащила меня до двери библиотеки и втолкнула внутрь.

Я робко сделала несколько шагов. Сидевший в кресле магистр поднял голову от книги, при виде меня отложил томик, а затем встал со своего места:

— Верита Феодоссия! Вы ко мне?

— Да. — Я вежливо сделала книксен. — Здравствуйте, магистр Кальдерон! Я пришла справиться о вашем здоровье.

— Благодарю за заботу, с ним все благополучно. Желаете присесть?

Я поспешно опустилась в кресло. Просто мне показалось, что Филиппу еще тяжело стоять, а садиться прежде дамы не положено по этикету.

— Очень рада, что вы себя хорошо чувствуете. Я волновалась за вас.

— Правда? — Ну вот, опять выгнутая бровь.

— Конечно. Вы же сумели сделать невозможное: одним словом остановить верита ректора.

— Чего только на свете не бывает, — спокойно заметил мужчина.

Я так и не поняла, к чему конкретно относилось его замечание, но уточнять не стала.

— Только мне никто так и не объяснил, почему, собственно, верит Дайлер покушался на мою жизнь.

— Да, это непростительное упущение. Как вы, должно быть, заметили, ректор соизволил несколько повредиться рассудком. Он много лет изучал фольклор коренных народов Веритерры, и его внимание привлекла одна сказка. Вероятно, она вам даже известна: про сестру Тьмы.

— Эту сказку у нас все дети знают. В ней говорится о том, как сестра Тьмы единым порывом сумела бросить вызов богам и перевернуть устоявшийся миропорядок.

— Совершенно верно. Так вот, помраченное сознание ректора начало воспринимать эту побасенку как пророчество, дошедшее до нас из глубины веков. Будто бы «единый порыв», о котором говорится в сказке, — это порыв тьмы сестер, объединившихся в желании создать новое мироустройство. Он, видите ли, посчитал, что до сих пор сказку понимали неверно и что слово «тьма» следует рассматривать не как аналог слова «темнота», а как числительное. У вас же, как известно, сестер и в самом деле почти что тьма, вот Дайлер и попытался избавить мир от угрозы. К концу нашего общения он уже только повторял на все лады: «Тьма сестер — сестра Тьмы». Это стало его навязчивой идеей.