Василий Доконт - Мы зовём тебя править

- Я - Эрин, сын Орина, из рода кузнецов и воинов, и сам глава этого рода, - низкий из вежливости привстал, пожимая руку Василию. Рука его по твёрдости не уступала дереву, и рукопожатие удовольствия Головину не доставило. Низкий немного помолчал и добавил:

- Гном! Я - гном, если это о чём-нибудь говорит.

- Говорит, - ответил Василий, думая, что Халявин уже обеспечен, и, разминая смятые гномом пальцы, со вниманием уставился на мага, ожидая продолжения.

Бальсар не заставил себя упрашивать:

- Много лет назад, когда Соргон был залит кровью междоусобицы, Великий маг Алан прекратил это побоище, создав двенадцать Хрустальных Корон, которые сами выбирали себе королей. Королями всегда избирались люди бездетные, и даже не каждый из них был женат. Не было престолонаследия, не было поводов и возможности оспаривать трон: Корону нельзя надеть помимо её выбора - это смертельно, к ней прикоснуться могут только избранник и Гонец, несущий её во время поисков нового короля. С Коронами связаны, никто не знает как (из нынешних магов, я имею в виду), наши деньги - вот эти монеты: и золотые, и серебряные, и медные.

С них исчезает портрет умершего короля и появляется изображение нового. Пятьсот лет в королевствах не было войн, кроме борьбы за побережье, с морскими народами. В одиннадцатый день первого месяца зимы должен был собраться Совет Королей. Фирсофф Раттанарский задержался в пути…

Василий, стараясь не мешать занятному бреду о королях и Коронах, стал осторожно шарить в холодильнике, не сводя с Бальсара недоверчивых глаз.

"Одиннадцатый день первого месяца зимы - это одиннадцатое декабря. Вчерашний день. Похоже, что это розыгрыш. Продуманный, хорошо подготовленный розыгрыш, но предназначенный не мне. Ребята ошиблись адресом, и ещё не догадались об этом. Наверное, по близости живёт кто-то из актёров. Я тут всего полгода и знаю только живущих за соседними заборами. Да и тех - в лицо. Ни имён, ни где работают. А здорово у них костюмы сделаны - прямо хоть сейчас в мою книгу…"

Рука Головина нащупала искомое - пакет с полукопчёной колбасой.

- Ты знаешь, Бальсар, а он нам не верит, - прервал журчание голоса мага встрепенувшийся гном, - Ты бы показал ему какую-нибудь магическую штуку.

Воспользовавшись паузой в монологе умолкшего Бальсара, Василий выложил на стол колбасу и принёс из буфета три щербатые стопки и буханку хлеба. Чистых тарелок не оказалось, и хлеб с колбасой он нарезал на расстеленной газете. Выловив вилкой несколько огурцов, Головин аккуратно, не расплескав, наполнил стопки.

В нос ударило крепким сивушным духом, и Бальсар недовольно скривился.

- Ну, со знакомством, - Василий, как хозяин, выбрал самую щербатую стопку, руководствуясь правилом: всё лучшее - гостям. Не дожидаясь пока разберут остальные, он цокнул по очереди в обе стоящие стопки и лихо опрокинул свою в рот.

"А крепкая, зараза! Градусов шестьдесят, не меньше, - подумал он и захрустел огурцом, - Вот и пригодился дар Михаловны. Она - как знала".

Эрин подозрительно покосился на Василия и, взяв со стола ближайшую к себе стопку, осторожно втянул идущий от неё запах. Затем отчаянно: была, не была - одним глотком осушил её, подражая Василию. Некоторое время посидел с широко раззявленным ртом и торопливо зачавкал колбасой.

Василий ободряюще улыбнулся Бальсару: что же ты? давай!

Маг нехотя потянулся за последней стопкой, хлебнул из неё и - закашлялся. Из глаз его потекли слёзы и, жалея беднягу, Головин сунул ему в руку огурец:

- Что, не пошла? Да ты зажуй, зажуй… Не привык, видно, к самоделке. Но, извини, коньяков не держим-с, - в это старорежимное "с" Василий вложил приличный заряд ехидства, но цели не достиг: его явно не поняли, и никак не отреагировали на насмешку.

Прокашлявшийся и проплакавшийся маг хрипло выдавил:

- Что это такое? Что мы пьём?

- Водка. Домашняя водка. Самогон, в общем-то. Хватит притворяться, не с Луны же ты упал?! Повторим-ка, братцы: между первой и второй перерывчик небольшой! - Василий снова наполнил стопки, - Как говорят у нас на Украине - будьмо!

Эрин охотно чокнулся с Василием и Бальсаром и, уже не сомневаясь, спокойно проглотил свою порцию, закусив её огурцом.

Бальсар опасливо выцедил свою стопку, и в этот раз не закашлялся, а стал с аппетитом заедать хлебом с колбасой, временами покусывая хрусткий огурчик.

Василий выпил, не закусывая, и хмелем смыло остатки удивления и недовольства от чьей-то глупой шутки, поднявшей его среди ночи. Эти артисты уже начинали ему нравиться: в них чувствовалась скрытая сила, безудержная, дикая, но у Василия они больше не вызывали опаски. Он не чувствовал, не ощущал угрозы, и единственное, что по-прежнему создавало некоторое неудобство - это нахальное свечение Короны, преследующей зелёным лучом каждое его движение.