Евгений Шепельский: Пропаданец

Знаете, что я увидел? Правильно – то же самое. То есть ту же серую, клубящуюся поверхность. Это не выползало в коридор, словно в дверном проеме стояла невидимая преграда. Я таращился на ничто, как баран на новые ворота. А пение проникло в мозг, обволокло сознание и настоятельно требовало шагнуть вперед…

– Чертовщина! – Я потряс головой и постарался сосредоточиться. Хорошо, результатов от самовнушения – ноль. Не всем дано, признаю. Возможно, здесь нужна психика потоньше и морда поширше. Каким будет следующий шаг? Я могу прикорнуть под дверью, в надежде, что к утру морок сам собой развеется, то есть пройдет приступ белой горячки. Тем более, сейчас лето, не замерзну. Хм, а что скажут соседи? Выйдут поутру, а я спокойно дрыхну у порога, изрыгая перегар, как дракон пламя. Тогда звание первого алкоголика дома будет мне обеспечено. Да, это отпадает… Ох, какой бардак в голове! Стоп! Есть еще один способ! Ну-ка, встали… Встали, встали, я сказал! Вот так. Теперь закроем глаза, сцепим покрепче зубы, чтобы не стучали, и… вперед.

Да не бойся, дурак! Ты же входишь в собственную квартиру! Стоит тебе почувствовать под ногами коврик, потрогать вешалку – все встанет на свои места. Ну же, заставь себя сделать шаг!

Я заставил. Шагнул широко, презрительно усмехаясь собственной трусости: «Хо-хо! Под ногами-то – коврик! Эх ты, трусливый заяц!»

Ни коврика, ни пола под ногами не оказалось.

Я шагнул в пропасть, в ледяную пустоту, наполненную загадочным пением. Я падал и, наверное, кричал. Да что кричал, орал как резаный, пока сознание не померкло.

Нет воздуха, нет времени, нет пространства.

Стремительный полет… нигде…

Круг света… Шире… ШИРЕ… ШИРЕ!

– А-а-а!

Бамс!

Яркая вспышка.

Снова темнота.

Я пропал из своего мира, чтобы…

Не появиться в другом.

Я висел в черной, невообразимо огромной и страшной пустоте и не мог толком пошевелиться – ноги и руки были словно спутаны упругой паутиной.

– Промахнулся! Ох! Я промахнулся!

Ломкий стариковский голос доносился как сквозь вату – откуда-то из неведомого далека. Может, из другой вселенной.

Я замычал вопросительно.

– Подожди! Подожди! Я перенастрою портал!

Хм. Ну давай, перенастраивай.

Страха я почему-то уже не испытывал. Попытался разорвать паутину – не сумел, хотя мускулы напрягал.

– Ты слышишь меня? Человек?

Ко мне обращается, что ли?

– Уу-у-у!

– О чудо! О радость! Я успею тебя вытянуть, прежде чем они до тебя доберутся!

Кто это – они? Местный аналог лангольеров?

Признаться, вот на этом месте я начал испытывать легкое волнение.

– Уу-у-у!

– Я вложил в тебя наш язык, арвест, это я успел сделать. Ты понимаешь меня, человек?

– Уу-у-у! Д-да-а-а…

– Да-да-да, ты меня понимаешь, что за радость!

А мне-то что за радость, скажите на милость?

– Я вложил в тебя язык, значит, ты можешь меня разуметь. Ты нужен мне, человек! Сейчас… сейчас я тебя вытяну… Нужен, чтобы спасти мой мир, чтобы разобраться с Атро!

Кто это – Атро? И почему именно я? Но-но! Поставьте меня обратно. Верните где взяли, и скажите, что так и было! Я не хочу играть роль Гордона Фримена, которого засунули в горнило Сити-17! «Нужный человек в нужном месте и в нужное время…» Да нафиг мне это нужно?

– Эй, а ну, старый хрыч, вертай назад! – гаркнул я во всю мощь своих легких. – Вертай, я сказал! Я на это не подписывался!

Стариковское бормотание усилилось. Я понял, что он меня слышит и прекрасно понимает, но включать обратный ход не намерен. Мое волнение перешло в страх.

– Эй, дед! Мужчина! Э-э… товарищ! Друг! Ты ошибся номером! Я – не он! Он – другой. Эй, ты, я говорю – ты меня с кем-то спутал!

Тут меня дернули. Сверху. Как репку из грядки.

Я заорал:

– А-а-а-а-а!

Больно было, мое тело будто хотели растянуть на лишние полметра.

В голосе старика послышался ужас:

– Не… не надо! Эй, вы, не надо его вытягивать!

Мое волнение превратилось в ужас.

Могучая невидимая рука снова дернула меня – вверх. Раз дернула, два дернула – но мои ноги прочно увязли в невидимой трясине. А рука продолжала дергать меня, пытаясь освободить, да так, что хрустели кости.

– Эй, да вы охренели там? – заорал я.

Рука молча дергала меня вверх, но трясина не отпускала.

– Не дам! Не отпущу! – визгливо завывал невидимый старик. – Вы не получите его, подлые мерзавцы!

Меня бы кто-нибудь спросил… так, для приличия.

– Не пущуууу!

Рука дергала меня, грозя разобрать по косточкам. Во тьме вдруг проявились лица – странные, огромные, искаженные этой самой огромностью, гротескные, целый хоровод лиц. Три… пять… около десяти: они смотрели на меня, они нависли надо мной – мужские или женские, я не мог разобрать, так как от боли перед глазами помутилось.