Робин Хобб - Судьба Убийцы

Меня поразило, как он изменился в лице. Его и без того бледное лицо побелело настолько, что стало походить на ледяную маску. Под напором эмоций на лице проступила каждая косточка. Побледневшие шрамы вновь обозначились, как трещины на глиняном кувшине. Я попытался сосредоточить на нем взгляд, но он, казалось, плыл вместе с комнатой. Я почувствовал сильную тошноту и усталость, я ненавидел тайну, которой пришлось с ним поделиться. Но я больше не мог ее скрывать. Мне хотелось остаться с ним наедине, но я не рискнул терять время на выдворение остальных из наших покоев:

— Шут, мы слишком тесно связаны. Каждое твое увечье, которое я вылечивал, мое тело воспринимало как собственное. Когда я излечил ножевые раны на твоем животе, на следующий день, хоть и не так остро, но я ощутил их на себе. Когда я закрыл язвы у тебя на спине, то они открылись на моей.

— Я сам их видел! — воскликнул Персиверанс.— Я думал, на вас напали и пырнули ножом в спину.

Я не обратил внимания на его слова.

— Когда я выправил кости у тебя вокруг глаз, на следующий день мои глаза опухли, появились синяки. Если ты дотронешься до меня, Шут...

— Я не стану! — воскликнул он и попятился от меня, шатаясь. — Уйдите все. Все трое! Уходите. Нам с Фитцем нужно поговорить наедине. Нет, Спарк, со мной все будет в порядке, я могу позаботиться о себе. Пожалуйста, идите. Сейчас же.

Хоть и не сразу, но они удалились, сбившись в кучку и постоянно оглядываясь. Спарк взяла Пера за руку, когда они обернулись, то выглядели по-детски несчастными. Лант вышел последним, на его лице застыло выражение, свойственное Видящим, он настолько напоминал отца, что никто не смог бы усомниться в его родословной.

— В мои покои, — сказал он детям, закрывая дверь, и я знал, что он постарается защитить их. Я надеялся, что угроза миновала. Но боялся, что генерал Рапскаль с нами еще не закончил.

— Объясни, — сухо сказал Шут.

Лежа на полу, я попытался собраться с силами, что оказалось сложнее, чем должно было быть. Перевернувшись на живот, я приподнялся на локтях и коленях, после чего с трудом принял вертикальное положение. Я оперся о край стола и, двигаясь вдоль него, добрался до кресла. Ненамеренное излечение Ланта и Пера лишило меня последних сил. Усевшись, я глубоко вздохнул. Держать голову оказалось крайне сложно.

— Я не могу объяснить того, чего сам не понимаю. Никогда не видел ничего подобного при лечении Скиллом. Только в нашем случае. Любая твоя рана, которую я излечиваю, появляется у меня.

Он стоял, скрестив руки на груди. Он вновь был собой, и теперь накрашенные губы и щеки Янтарь выглядели нелепо. Казалось, он сверлит меня взглядом.

— Не это. Объясни, почему ты скрывал это от меня! Не мог доверить мне правду? Что ты себе придумал? Что я потребую, чтобы ты ослеп ради моего прозрения?

— Я... нет! — я уперся локтями в стол и опустил голову на руки. Не помню, бывал ли я раньше столь же опустошен. Равномерные толчки боли в висках вторили ударам сердца. Я чувствовал, что мне крайне необходимо восстановить силы, но даже сидеть неподвижно требовало слишком много сил. Хотелось упасть на пол и провалиться в сон. Я попытался привести в порядок свои мысли.

— Ты отчаянно стремился вернуть зрение. Я не хотел отнимать у тебя надежду. Я планировал, что когда ты окрепнешь, группа Скилла сможет попытаться вылечить тебя, если ты на это согласишься. Я боялся, что если расскажу тебе, что не могу вернуть тебе зрение, не потеряв свое, то ты потеряешь надежду, — следующее признание далось мне с трудом. — Я боялся, что ты посчитаешь меня эгоистом из-за того, что не излечил тебя.

Я уронил голову на сложенные на столе руки.

Шут что-то проговорил.

— Я не расслышал, что ты сказал.

— Я и не хотел, чтобы ты слышал, — тихо ответил он. А потом добавил: — Я сказал, что ты болван.

— А, — мне с трудом удавалось не закрывать глаза.

Он осторожно спросил:

— Когда ты забрал мои раны, они излечились?

— Да. В основном. Но очень медленно, — у меня на спине до сих пор были видны розовые лунки от язв, которые когда-то были у Шута на спине. — По крайней мере, так мне кажется. Ты знаешь, что стало с моим телом после того давнишнего лечения группой Скилла. Я почти не старею, и хотя теряю много сил, но раны заживают на мне за ночь. Я излечился, Шут. Как только я понял, что происходит, то стал осторожнее. Когда я выправлял кости у тебя вокруг глаз, то контролировал каждый шаг.

Я замер. То, что я собирался предложить, пугало меня. Но наша дружба заставила меня продолжить: