Дэвид Ферринг - Конрад

Остается только одно – спрятаться среди зверолюдей.

Близился рассвет, небо становилось все светлее. Он уже почти вышел из леса. В темноте он еще мог на что-то рассчитывать, но при свете дня шансов у него почти нет.

Конрад замедлил шаг, но в следующую секунду сзади раздался предостерегающий свист, и в спину ему уткнулось острие меча. Он подскочил от неожиданности – сзади раздалось что-то похожее на смех.

И вдруг лес огласился таким страшным ревом, что, казалось; вздрогнули сами небеса. В утреннем воздухе прозвучал оглушительный боевой клич.

Орды тварей выскочили из леса и лавиной обрушились в долину, визжа и размахивая мечами.

Набег на беззащитную деревню начался.

Оцепенев от ужаса, Конрад смотрел, как орды варваров, скатившись с холма, ворвались в деревню.

Они бежали не просто так – они действовали по единому сигналу. Это не были твари, которые, затаившись в лесу, ждут удобного момента. Это была армия, которая по команде атаковала деревню со всех сторон. Долина была взята в кольцо, которое неуклонно сжималось, как петля на шее висельника.

В набеге принимали участие не только зверолюди – помесь человека с животным, но и другие чудовища: существа, которые бегали, существа, которые ползали, существа, которые извивались, летали, ехали верхом на зверолюдях и, наконец, которые представляли собой сросшиеся половинки человека и животного – лошади с человеческой головой или лошади с головой какого-нибудь хищного зверя.

И каждая из этих гнусных тварей была смертельно опасна.

Конрад стоял, не смея шевельнуться, не отводя глаз от жуткого зрелища. Нападающих было во много раз больше, чем жителей деревни.

В деревне стояла тишина, хотя солнце уже взошло. Внезапно Конрад вспомнил, что вчера говорила ему Элисса.

Сегодня первый день лета. День святого Сигмара. Все находятся в храме, чьи позолоченные купола возвышались над деревней. Там их и перебьют. Его односельчане обречены.

Словно свора диких псов, мерзкие твари всевозможных форм и размеров хлынули в долину со склонов холма.

Путь им преградила река. Мост оказался слишком узок, поэтому многие стали прыгать в воду. В это время года вода стояла низко, и перейти реку вброд не составляло никакого труда – для человека.

Но захватчики немедленно устроили давку; толкаясь и пихаясь, они сбрасывали в воду своих сородичей и тут же наступали на их тела, так что, в конце концов, на реке образовался второй мост, состоящий из живых шевелящихся тел, шерсти, меха, чешуи, перьев, доспехов, обломков оружия и украшений.

А деревня, похоже, даже не слышала, что творится совсем рядом.

Конрад не мог ни думать, ни шевелиться; он был не в силах понять, что происходит. Откуда взялись эти твари? Кто это? И зачем им понадобилась эта деревня?

Внезапно в спину ему ткнулось что-то острое, причем так сильно, что проделало дыру в шкуре зверочеловека. Конрад со злостью обернулся, сжимая в испачканной кровью руке окровавленный кинжал, который прилип к ней.

Это оказались все те же три крысы. Понять выражение их морд он не мог, но видел, как злобно поблескивают их глаза. Крысы явно хотели спровоцировать его на драку, чтобы прикончить.

Внезапно в душе Конрада закипели все накопившиеся в ней боль и ярость. Они хотят драки – они ее получат. Он убьет одну, может быть, двух, а потом и сам погибнет, как жители его деревни.

Но с другой стороны, к чему это? Вчера он ушел из деревни, чтобы жить. А теперь вернулся – для чего? Чтобы умереть?

И все из-за трех мерзких крыс. Ничего, сейчас они заплатят ему за все. В рукопашной схватке их не одолеть, но… Вот если бы между ним и крысами было какое-то расстояние, и тогда – три крысы, три стрелы…

Бросив взгляд на сверкающие злобой и ненавистью глазки-бусинки, Конрад внезапно повернулся и побежал вниз по склону холма.

Он знал, что сможет бежать быстрее, чем эта пакость, ноги которой не приспособлены к бегу. По этому холму он бегал уже бесчисленное количество раз. И знал здесь каждый камень, впадину и выступ.

Прежде Конрад не считал себя полноправным жителем деревни. Он прожил здесь всю жизнь, но своей ее не считал. Он всегда думал, что существует сам по себе, что у него нет ни родины, ни семьи. Но сейчас, летя с холма во весь дух, он чувствовал, что бежит по своей земле.

Лес всегда был границей между людьми и нелюдью, как всегда есть граница между светом и тьмой. Зверолюди всегда жили на своей территории и охотились только в свое время, теперь же были нарушены все неписаные законы их существования, все законы природы. Зверолюди не должны выходить из леса.