Дэн Ферринг: Братство меча

Дэн ФеррингБратство меча Пролог

Эта история о двух королях, хотя поначалу я собирался писать об одном. Жизнь, как водится, перечеркнула первоначальные планы, но оказалось, что это только к лучшему...

Намереваясь составить жизнеописание Конана Аквилонского, я с усердием принялся за дело, но головокружительные события, обрушившиеся на меня, привели к тому, что я пишу теперь и сагу о Кулле Валузийском. Кулле Победителе Змей, том самом, что жил три тысячи семьсот лет назад, но с которым, как ни кажется это удивительным, я знаком лично. Впрочем, стоит начать по порядку...

Идея собрать истории о короле Конане впервые посетила меня после событий, случившихся полтора года назад, когда принц Арпелло узурпировал власть в Тарантии. Тогда Конан, предательски захваченный в плен, сумел бежать и, хотя повсюду ходили слухи о его гибели, жестоко отомстил своим врагам. В частности принца Арпелло он собственноручно сбросил с крыши своего дворца. Армии Офира и Кофа были разгромлены в битве под стенами Шамара. Амальрус, король Офира, бесславно погиб, затоптанный во время бегства копытами коней собственной кавалерии, а кофийского короля Конан убил в поединке. Рассказывают, что на Страбонусе был надет двойной пластинчатый доспех туранской работы, но Конану это не помешало разрубить предателя почти до седла...

Но даже не эти весьма интересные подробности подтолкнули меня к составлению данных хроник. Самым удивительным мне показалось возвращение короля, когда все уже уверились в его смерти и страна стояла на пороге хаоса и гражданской войны. Конан не просто вернулся — он прилетел... Этот, вы согласитесь, невероятный факт засвидетельствовали тысячи горожан, собравшихся тогда на площади, среди которых был в тот день и я. Впоследствии, когда я уже начал собирать материал о других приключениях короля, оказалось, что этот эпизод вовсе не самый удивительный, но тогда появление Конана верхом на ужасной летучей твари произвело на меня, мягко говоря, неизгладимое впечатление...

Поэтому я, придворный хронист и философ Алкемид, решил взять на себя труд по составлению полного жизнеописания короля Конана, от нынешнего дня до тех давних пор, когда он еще был диким киммерийским мальчишкой, охотившимся в северных скалах на горных козлов.

Надо сказать, что ни об одном человеке не было еще рассказано такое поразительное количество историй. Их с лихвой может хватить на несколько десятков человеческих жизней, причем порой правду от вымысла отделить оказывается решительно невозможно.

Когда я просил короля просмотреть некоторые из моих записей, дабы можно было говорить хотя бы о минимальной исторической достоверности труда, он рассмеялся и сказал, что ему все равно. И что бы ни рассказывали о нем — это не имеет значения. Кром да и Митра тоже ценят не слова, а дела... Тогда я спросил — а стоит ли мне вообще составлять его жизнеописание, раз не важно, что там будет написано. Надо сказать, что слова эти прозвучали довольно резко, и я тут же пожалел о них — Нумедидес содрал бы с любого кожу за такой тон. Но Конан во всем ценит открытость, и мне сошла с рук эта непочтительная речь. Король, усмехнувшись, подал мне чашу вина и ответил: «Дружище Алкемид, ты же сам все время повторяешь, что все относительно и зависит от...» — «Восприятия», — подсказал я. — «Точно, от него, — король усмехнулся еще раз, — так вот мне все равно, что ты там напишешь, я живу настоящим — в свое прошлое любят оглядываться те, кто не имеет мужества встретить грядущее лицом к лицу. Тебе же, например, не все равно — ведь это дело твоей жизни; ну, может еще не все равно тем, кто все это рассказывал, и тем, кто будет читать... Поэтому составляй свои хроники, но от чтения меня уволь, боюсь испорчу себе аппетит...»

Тогда я впервые лично разговаривал с королем и, несмотря на некоторую досаду, был приятно удивлен глубиной мысли, кроющейся за его довольно грубой манерой разговаривать. Более того — оказалось, он брал в руки мои сочинения по философии, иначе откуда бы он знал о моей концепции «субъекта и объекта», видящего и видимого.

В связи с вышеизложенным вовсе перестает удивлять тот факт, что придворные и высшее общество столицы, встретившие его восшествие на престол с разной долей иронии и презрения к «неотесанному киммерийцу», принимая «варвара на троне в качестве меньшего зла», теперь, по прошествии всего трех лет, совершенно изменили свою позицию и всячески его поддерживают. Конечно, не обошлось без заговоров. Но большинство сумело разглядеть, что под личиной покрытого шрамами старого рубаки, никогда не расстающегося с мечом, скрывается справедливый и мудрый правитель. Иных, правда, пришлось убеждать клинками Черных Драконов, и хвала Митре, что примеру Ринальдо последовали немногие. Страна после смуты ожила и процветает, налоговая политика разумна. Указом короля прекращены преследования на религиозной почве поклонников Асуры, культ которого только глупцы могли считать демоническим — профаны всегда боятся того, чего не понимают.