Лорел Гамильтон - Прикосновение полуночи

Мы целовали друг друга, его руки сжимали меня нежно и твердо, и слезы из моих глаз полились быстрее.

Гален прервал поцелуй, но прижал меня еще крепче, повторяя:

– Не плачь, Мерри, ну что ты...

– Пусть выплачется, – сказал Рис. – Не так уж плохо, когда женщина проливает по тебе слезы.

Он шагнул ко мне и вытер мои слезы здоровой рукой.

– Есть здесь парочка слезинок ради меня?

Я молча кивнула и тронула повязку у него на руке. Он пошевелил пальцами.

– Это пройдет.

Я опять кивнула.

– Я послала тебя в метель и даже не сказала "До свидания". Он нахмурился, в единственном глазу отразилось недоумение.

– Ты не настолько меня любишь, чтобы лить слезы из-за того, что не поцеловала на прощание. – Он вытер мне вновь показавшиеся слезы, все еще хмурясь.

Я вгляделась в его лицо, в шрамы, заместившие глаз задолго до того, как я появилась на свет. Провела пальцами по избороздившим кожу рубцам. Я положила руки ему на плечи, притянула его к себе и поцеловала тонкую кожу шрамов на месте глаза.

Я зарыдала сильней при мысли, что он прав, что я недостаточно люблю его. Я не понимала, почему эта мысль была так горька, просто чувствовала что-то неправильное. Неправильно, что я послала его в холод и тьму и даже не побеспокоилась сказать несколько слов на прощание. Если кто-то рискует жизнью ради тебя, разве это не должно тебя волновать? Разве не стоит это чего-то большего?

Я нежно поцеловала его в губы. Он ответил на поцелуй еще неуверенно, еще недоумевая, и тело его было напряжено и неподатливо. Я вцепилась в отвороты его пиджака и с силой потянула на себя, заставив его опереться о кровать здоровой рукой.

Я поцеловала его так, словно хотела забраться внутрь него. Рис поддался напору моих губ и ответил мне с той же яростью. Он позволил мне стащить себя на кровать, на меня, хотя перевязанная рука доставляла ему неудобства, прижался ко мне всем телом. Но меня раздражала его одежда, мне хотелось ощущать его нагсз тело. Чтобы убедиться, что он – настоящий и живой и что все хорошо. Что он не страдает из-за того, что он не на первых ролях в команде. Из-за того, что он – не самая большая моя любовь и все же должен рисковать ради меня жизнью. Я хотела обнять его и сказать, как мне жаль, что мое сердце не бесконечно, что оно не может вместить всех, и больше всего – как мне жутко, что он мог погибнуть в снегу, в ночи, и мы бы даже не знали об этом. Что я не знала бы. Богиня предупредила меня, когда помощь потребовалась Галену и Баринтусу, но Рис как будто не стоил в ее глазах такой траты сил.

Мне уже никогда не отправить его куда-то с поручением без мысли, что я, возможно, отправляю его на смерть. Я вытащила его рубашку из брюк – мне нужно было касаться его. Мне нужно было сказать ему руками и телом, что он что-то значит для меня. Что я по-настоящему его вижу. Что я не хочу, чтобы он умирал во тьме, а я не могла бы побежать ему на помощь.

Он оперся на здоровую руку, и я смогла распахнуть его рубашку. Я хотела водить руками по бледной коже, но Рис упал на меня, жадно прижимаясь губами к моим губам. Я забыла о бабочке, я вообще обо всем забыла, кроме ощущения его вжимавшегося в меня тела.

Боль, острая и внезапная, тонкими иглами пронзила кожу на животе. Рис чертыхнулся и отпрянул, словно что-то его укусило. Может, и правда укусило.

Он выпрямился, стоя на коленях, и посмотрел на свой живот. На нем красовался кровавый оттиск моей бабочки. Рис потрогал насекомое – оно было плоским, двухмерным. Кожа по краям от рисунка воспалилась, но изображение выглядело вполне отчетливым.

Все стражи столпились вокруг Риса. Гален спросил:

– Это же не такая штука, как у нас троих?

– Нет. – Дойл едва ощутимо дотронулся до рисунка, и даже от такого легкого прикосновения Рис вздрогнул.

– Ох... – сказал Рис.

Дойл улыбнулся:

– Или бабочке не понравилось, что ты на нее повалился, или...

– Да, – твердо сказал Холод.

– Не может быть, – выдохнул Готорн.

– Что – не может быть? – спросил Гален.

– Зов. – Дойл вытащил футболку из штанов. Я уже собралась напомнить, что сначала кобуру нужно снять, а потом только футболку, – но он оставил руки в рукавах, а футболку вывернул через голову, обнажив грудь и живот.

– Что за зов? – спросила я.

– О чем ты думала в момент, когда поцеловала Риса? – ответил вопросом Дойл.

– Что я не хочу отпускать его во тьму и не иметь возможности его найти.

Рис соскользнул с постели. Кажется, движение причинило ему боль, но он воспользовался обеими руками. Он это тоже заметил, потому что вынул руку из повязки и пошевелил пальцами: