Пол Томпсон - Судьба

Восточные горы были все еще далеко, в двух, возможно трех днях пути даже шагом Робина. На крутых гранитных склонах были видны многочисленные выступы и плато. Любое из них могло быть использовано для изучения долины, но Фаваронас считал, что строители монолитов создали одно особое место, откуда должен был быть отчетливо виден весь грандиозный план из разбросанных камней. Он был уверен, что Фитерус искал это место, и что это место — единственное. След колдуна должен был привести их к нему.

Преследование осторожной цели и избегание посещавших долину призрачных огоньков требовало скрытности, так что Робин не позволял разводить костер. Фаваронас настроился на еще один ужин из сухих фруктов и вяленой оленины и еще одну ночь, проведенную дрожа под тонким одеялом. Он скинул с плеча тяжелый мешок. Тот перевернулся, и находившиеся внутри три каменных цилиндра выкатились на землю.

Робин поднял взгляд от своего собственного маленького рюкзака. — «Ученый, дорога для тебя достаточно трудна. Зачем ты таскаешь камни?»

Фаваронас поспешно сунул цилиндры обратно в мешок. Он пробормотал что-то насчет «интересных минеральных образований», и Робин, казалось, довольствовался этим объяснением.

Странные цилиндры были совсем не камнями, а свитками. Волшебным образом обращенные в камень, они разматывались лишь под рассеянным солнечным светом. Фаваронас обнаружил их в туннеле во время первоначальной экспедиции в долину под руководством леди Кериансерай. К тому времени, как он разобрал часть содержащегося в них текста, экспедиция уже покидала долину. Он ускользнул от остальных, и вернулся в долину в одиночку. Он все еще трудился над расшифровкой древних книг. Письмена внутри них были сильно сокращенной формой староэльфийского, когда каждое слово было уменьшено до единственного слога, например, ом. хед. тон. дак , фраза, которую он недавно разобрал, и которая означала «Отец, Который Не Сделал Своих Детей». Этот эпитет часто использовался в текстах, и относился к предводителю строителей каменных столбов. Были ли те строители колонистами или заключенными, Фаваронас не был уверен.

Он открыл лишь малую часть содержания свитков, но даже столь малые результаты внушали ужас. Его тайное возвращение в Инас-Вакенти питалось жаждой воспользоваться огромной силой и помочь своему осажденному народу. Теперь все, чего он хотел, лишь схоронить это знание как можно глубже. Никто не должен узнать то, что узнал он. Он даже Робину не рассказал о своей связи с двором Беседующего и своем знакомстве с леди Кериансерай. Будет проще, если охотник за головами будет думать о нем лишь как о незначительном заблудившемся ученом. К счастью, Робин был озабочен лишь тем, чтобы схватить Фитеруса. Он проявлял мало интереса к чему-либо, что не касалось напрямую его поиска.

Робин устроился, прислонившись спиной к монолиту и обняв свой короткий изогнутый лук. Это был его ритуал перед сном. Он никогда не ложился спать без лука с наложенной стрелой на коленях. Фаваронас слышал, как говорили, что лучшие кагонестийские охотники могли услышать, как прогибается листок под лапкой кузнечика. Тесное общение с Робином научило его, что это не было байками. Робин мог различать невообразимо слабые звуки и запахи, и его зрение, даже без волшебных очков, было намного острее, чем у любого другого знакомого Фаваронасу эльфа.

Фаваронас лег в нескольких метрах от него, в центре образованного тремя камнями треугольника. Неестественная тишина долины весьма сильно действовала ученому на нервы. Отсутствие ночных звуков затрудняло ему засыпание. Чтобы заполнить пустоту, он заговорил, спросив Робина, как долго тот выслеживал Фитеруса.

«Двадцать два дня и двадцать три ночи», — спокойно ответил охотник. — «Первые три ночи я провел в водоеме под Кхури-Ханом». — Откинувшись спиной на монолит с закрытыми глазами, Робин нахмурился. — «Отвратительное место».

«Когда ты найдешь его, как ты его схватишь?»

Он слегка пожал плечами. — «Пришпилив ему крылья».

С этими словами Робин заснул. Фаваронас завидовал его способности мгновенно засыпать. Хотя Фаваронас лежал тихо и пытался думать о чем-то спокойном, покой не приходил к нему. Его голову наполняла какофония вопросов и страхов. Прошел час, а он все еще бодрствовал. Возможно, глоток воды поможет.

Чуть теплая жидкость отдавала кожей, в которой Робин переносил ее, и Фаваронасу захотелось, чтобы это было вино. Сделав второй глоток, он понял, что это оно и есть — крепкое красное. Изумленный, он подавился, вино струйкой потекло по его груди.