Дэйв Дункан - Разящий клинок

Тхайле уже четырнадцать лет, и теперь она девушка – не та маленькая девочка, какой была совсем недавно.

«Все будет в порядке, не о чем беспокоиться. Уже многие поколения никто в семье не выказывал Дара», – строго напомнила себе Фриэль. Конечно, у нее самой было Зрение, а Гаиб замечательно управлялся с растениями… Но это лишь обрывки Дара, просто талант. У каждого есть талант к чему-нибудь, даже если он сводится к напрасному беспокойству. Ничего похожего на настоящий Дар.

Теперь надо обмыть тело, собрать всех родственников и…

Боль! Что теперь? Что-то новое… Ужасное.

– Мама, мама!

Тхайла выбежала из хижины и, спотыкаясь, помчалась через поляну, размахивая руками, чтобы не упасть. Коротко остриженные волосы растрепались на бегу. Даже на таком расстоянии Фриэль заметила, что лицо дочери совершенно бледное, ни кровинки, – вскрикнула и вырвалась из рук брата, чтобы бежать навстречу.

Они кинулись друг к другу и обнялись, с трудом переводя дыхание. Дитя плакало, с трудом сдерживаясь от крика. Истерика? Страх и агония…

– Тхайла! Тхайла, что с тобой? Худенькое тело сотрясалось от боли. Глаза огромные, испуганные…

– Как, ты не видишь?

– Что я должна видеть? – простонала Фриэль. Все, что она видела, было сгустком боли ее собственной дочери, находившимся так близко…

Тхайла повернулась, упирая взгляд в нависшие вершины Прогиста.

– Смерть! Убийство!

– Что произошло? – подбегая к ним, выкрикнул Вул, окутанный плотным облаком своего непонимания. – Что-то не так?

– Она что-то зрит! – сказала Фриэль. – Говори! Говори!

– Тысячи человек! – рыдала Тхайла. – Боль и, смерть, смерть вокруг… Война? Должно быть, это сражение. О, мама, мама! Столько смерти! Столько ненависти и страданий…

Она уткнулась в плечо матери, не в силах справиться с колотившей ее дрожью, а Фриэль и Вул в ужасе уставились друг на друга.

Если Тхайла действительно видела военное сражение, тогда оно шло за горами.

В Тхаме отродясь не случалось сражений.

Защити нас. Хранитель!

Фриэль не видела больше ничего. Ничего.

Трубите, рога!

Трубите, рога, трубите, пусть эхо летит, отвечая

И криками вновь отзываясь, шепча, умирая, тая…

Бой, метко названный сражением в ущелье Костей, состоялся на третий день после Карфина, и на сей раз в исходе его никто и не думал сомневаться. Рассеченную натрое армию джиннов хладнокровно истребляли имперцы, сам халиф был ранен, а многие из лучших его генералов пали в бою. Легионы отогнали семь тысяч пленных, и никто не считал мертвецов, сваленных в кучи по обе стороны тропы.

Пандемия огромна, а Империя раскинулась на большей ее части. Имперские курьеры считались самыми проворными в мире, однако вести из отдаленных областей достигали Опалового дворца в Хабе лишь за несколько недель.

Волшебство же срабатывало мгновенно. Тем же вечером Чародей Олибино лично материализовался в спальных покоях императора и, самодовольно улыбаясь, изложил ему добрые вести.

За долгое время своего правления Эмшандар бессчетное множество раз получал секретные сообщения с кем-либо из Четверых. Быстро доставленные сведения стоили многого, и император знал это лучше любого своего подданного. Такими тайными сводками он пользовался часто: они давали ему немалое преимущество в хождении по трясинам политики Хаба, хоть он и редко открывал их до появления первых гонцов, – хороший фокусник никогда не выворачивает на публике все свои карманы.

На сей раз он сделал исключение. Человек, которому стукнуло девяносто, начинает лелеять каждую минуту, дарованную ему Богами, как величайшую драгоценность. Эмшандар просто не мог выжидать еще целый месяц, а может, и все два. Он решил было придержать новость до своего золотого юбилея, ждать которого оставалось всего три недели, но и этот срок в его возрасте казался немыслимой тратой времени. На рассвете он созвал сенат, и в полдень носилки императора были доставлены в Ротонду, где он самолично объявил о нанесении халифу сокрушительного поражения. Едва ли Эмшандар удивился бы, узнай он о том, что это – его последнее появление в собрании сената; и вряд ли от этого поблекла бы радость триумфальной победы имперских войск.

Одной из главных причин незыблемости Империи, существовавшей вот уже три тысячелетия, было то, что импы, в отличие от своих врагов, держались вместе. Другие народы часто воевали друг с другом, и Империя всеми силами поддерживала этот древний обычай, извлекая из него немалую пользу. Джинны были самыми отчаянными задирами. На протяжении всей истории эмираты и султанаты Зарка грызлись из-за любого пустяка, и эта крысиная стая становилась легкой добычей для имперских политиков.