Дэйв Дункан - Разящий клинок

Летом 2977 года Иллипы собрались в Доме Темного Тиса засвидетельствовать свое почтение Сестрам, как они ежегодно это делали вот уже более века. По такому случаю со всех концов Империи съехалось более четырех сотен человек – мужчины, женщины и дети, в том числе шестеро бывших консулов, четверо сенаторов и великое множество преторов, ликторов и легатов.

Ежегодное собрание семьи было вообще-то традиционным внутриклановым празднеством, хотя и здесь многие не упускали случая поучаствовать в плетении политических интриг. Не плели их разве что сами Сестры. Едва ли кто-то способен был отличить одну от другой, ведь родились они двойняшками, да и кому это могло понадобиться? Все равно их имен никто не помнил. Обе вошли в клан Иллипо, когда одна из них вышла замуж за безвестного младшего сына – мужчину, который к тому же давным-давно умер.

Сестры объявили, что обладают какой-то тайной силой, и начали предсказывать будущее всем, кто их об этом просил. Пророчества временами сбывались, временами не сбывались и уж во всяком случае не принимались всерьез. Обыкновенно их пересказывали смеясь и отпуская шуточки – вот, дескать, в любой семье не без урода…

Как бы то ни было, но на ежегодном собрании неизменно происходил один своеобразный ритуал. Все считали этот обычай нелепым суеверием, но все же избегали рассуждать о нем в присутствии чужаков. Старейшие мужчины клана сопровождали Сестер к Изваянию и предъявляли истукану новорожденных Иллипов, которым не исполнилось еще двенадцати месяцев. Затем Сестры предсказывали каждому ребенку его судьбу, в зависимости от того, улыбнулось Изваяние или же нахмурило брови.

Стояло оно в самом центре затененной площадки недалеко от Дома. Ветры и дожди так источили камень, что никто (за исключением Сестер) не мог разобрать лика Изваяния, уж не говоря о его выражении. Предание гласило, что Изваяние изображает Арава Сильного, императора XII династии, даровавшего дворянский титул первому Иллипу. Люди верили, что каменная плита перед истуканом установлена над могилой самого Арава.

В 2977 году четыре счастливых отца принесли своих чад на эту церемонию, и последним вышел вперед Виктор Илопинго, поднимавший на руках своего третьего сына, восьмимесячного Ило. Тот день, надо сказать, выдался на редкость ветреным для середины лета, и едва новорожденного положили к подножию Изваяния, налетел сильный порыв ветра – и повалил статую. Она рухнула на плиту рядом с ребенком и разлетелась на куски.

Просто невероятно, но мальчуган остался целехонек, ликтору же не так повезло: он весь был в синяках и ссадинах от осколков. С Сестрами приключилась настоящая истерика. Семейный праздник был сорван, и все разошлись по домам.

Знамение долго обсуждалось. Самые легковерные – и, добавим, самые отдаленные – «родственники мальчика предлагали даже умертвить его. Возможно, так бы оно и случилось, если бы Сестры не разошлись во мнениях – это повергло людей уже в полнейшее смятение, ибо подобное случалось впервые.

Одна говорила, что знамение предвещает крушение семьи Иллипо, другая же уверяла, будто крушение грозит всей Империи. Но ни та, ни другая не могли сказать, какую же роль сыграет маленький Ило в этой невероятной катастрофе, и даже не могли прийти к, единому мнению по поводу его дальнейшей судьбы.

Не прошло и года, как обе Сестры умерли, и летнее собрание с тех пор проходило в другом месте. Со временем оба ужасных пророчества были забыты.

Однако со временем оба они сбылись.

У эльфов есть поговорка: «Плачет рыбешка, когда рушатся мостки». В отличие от большинства других эльфийских высказываний это имеет определенный смысл, особенно для рыбешки.

Маркиза Харкфильского взяли под стражу среди бела дня – яркого и солнечного весеннего дня 2995 года. К закату потрясенная Империя уже знала о «Заговоре Иллипов», как его тут же стали называть. Скандал ширился день ото дня, ползли всевозможные слухи… Тем временем родственники маркиза один за другим исчезали в темнице.

Уже с первых дней травли в здравых умах возникали сомнения в том, что измена стала повальной, как ее описывал Эмшандар. Скорее всего, поговаривали храбрецы, император попросту воспользовался удобным случаем, чтобы разделаться с кланом. Похоже, по его мнению, могущество семьи Иллипо настолько возросло за последние годы, что начало угрожать благополучию страны. В чем бы ни заключалась правда, месть старика оказалась ужасна. Когда он наконец исчерпал свой гнев, восемь сенаторов успели обнажить свои шеи перед палачом, а уж менее высокопоставленных жертв никто и не считал.