Юлия Тулянская - Небо и корни мира

Девонна утешала Яромира и обещала ему не медлить с решением. Она ушла домой, но наутро, еще до рассвета, вернулась в храм. Весь день она ткала. Яромир молчал. Девонна была задумчива и сосредоточена. Казалось бы, так легко сказать это слово… Противник Вседержителя готов служить ему, пусть не искренне, но не сам ли Вседержитель обещал помилование любому, даже Князю Тьмы, если тот во время последней войны встанет на его сторону? Сказать слово – и Яромир будет спасен, на всю вечность они будут вместе.

Куда она толкнет Яромира, если скажет: не изменяйся, продолжай противиться Творцу? Он пойдет в преисподнюю, и это будет уже ее вина. Только через века, когда покается последний грешник в Тюрьме мира, Яромир обретет спасение. Но тогда он первый обвинит ее в том, что она поощрила его вражду и бунт, вместо того чтобы спасти его одним повелением. Он пока не знает, в чем его благо, но он вручил ей свою судьбу. Она должна спасти человека. Она мудрее и ближе ко Вседержителю.

Но чем больше Девонна говорила себе это, тем тяжелее становилось у нее на сердце, тем явственнее было ощущение неправды. Сломить волю человека, заставить его служить тому, что не принимает его душа, и сойти с пути, который он выбрал сам, ценой скитаний и мук, с открытыми глазами? Изменить Яромира так, что это будет уже не он, не тот, кто сидел с ней у костра, – другой? Без воли, без той внутренней силы, которая восхищала ее, полностью покорный ей, он перестанет жалеть мир, перестанет сочувствовать людям. И все ради одной цели – чтобы получить ее после Конца. Стоит ли она такой жертвы, чтобы он ради нее потерял самого себя, променял свою любовь к миру на любовь к ней? Стоит ли такой жертвы хоть кто-то из живущих? Девонна чувствовала, что внутри поднимается волна возмущения: нельзя, чтобы кто-то имел такую власть над душой и совестью другого!

Никакой лаской, никаким вниманием и любовью она всю вечность не сможет загладить вину и исцелить его, после того как сама же сломает по своему произволу.

Чем больше Девонна размышляла, тем яснее видела, что не в силах решить его участь. А если он прав? Ведь и сама Девонна в тайне сердца восстает против будущей гибели мира. Ведь и она не видит ничего отвратительного в земнородных, ничего противозаконного в их желании жить и найти себе защитника. Откуда они и кто их творит? Если Обитаемый мир в состоянии творить существ, значит, он живет сам, не по воле Вседержителя, набирает силу и становится соперником ему. Не потому ли Вседержитель так хочет его уничтожить? Ведь в последние времена именно мир и богоборец, его защитник, стали главными врагами Вседержителя, даже не Князь Тьмы. Значит, Обитаемый мир и вправду может оказаться опасным противником. Неужели Вседержитель боится его?

Девонна пошла в лес, и заходила все глубже и глубже. Ей хотелось увидеть земнородных – лесовиц и озерниц, – которые обитали здесь. Небожительнице казалось, они хранят какие-то тайны мира, которые Вседержитель не открыл своим творениям.

С тех пор как храм был заброшен, вестница много лет в одиночку бродила по этому лесу и днем, и ночью. Она нисколько не боялась его. Светил месяц. Глаза Девонны скоро привыкли к сумраку. В воздухе стоял запах нагретой за день хвои, свежести и ночной фиалки. Девонна знала, где скопления цветов, она шла, стараясь не наступать на россыпи белой звездчатки.

Над соснами взмыла сова. Клочья тумана путались в ветках кустов. Девонна сама не заметила, когда ей стало казаться, что лес видит ее. Казалось, лес помнил, что она бродит здесь много лет. Чудилось, деревья, когда она приближается к ним, думают: «А! Это та вестница из покинутого храма!»

Ощущение, что лес живой, становилось все сильнее. Девонна остановилась на небольшой поляне среди нечастого ельника – и вдруг сердце ее забилось. Здесь кто-то был. И тут же из сумрачных еловых ветвей загорелись четыре пары глаз. Не совиные и не кошачьи, они мерцали зеленым светом, как светляки. От неожиданности Девонна отступила, но постаралась не опустить глаз под этим мерцающим взглядом.

И тут же из-за елей бесшумно, как тени, вышли три девы в длинных светлых рубашках без всякой вышивки или узора, без поясов, с распущенными волосами, и тот дубровник, которого Девонна с Яромиром уже видели, – или очень похожий на него. Волосы одной девы казались серебристыми, как оборотная сторона листьев ивы, и тонкие ивовые ветви были вплетены в них. Другая, сумрачная и темноволосая, носила бусы из кусочков еловой коры и шишек. Третья была маленькой, тонкой, и в ее светлых волосах виднелись цветы ночной фиалки, которая наполняла запахом весь лес. У дубровника был венок из листьев орешника.