Елена Ершова: Поцелуй василиска

И впился мокрыми губами в мой рот, пытаясь просунуть язык и по‑собачьи жарко дыша в лицо. Я задохнулась от омерзения, забилась в его объятиях, мотая головой и приказывая себе: «Проснись, проснись, проснись!» Но мерзавец все продолжал слюнявить мои губы, бесстыдно шаря ладонями по спине, приподнимая платье и лапая ягодицы. Подонок! Не ты герой моего романа!

Кровь прилила к голове, щеки вспыхнули от гнева. Я улучила момент, когда Якоб ослабил объятия, пытаясь распустить мой корсет, и со всей силы вдавила каблук в его ступню. Братец ахнул и дернулся, я подхватила юбки и ударила коленом в пах.

Получай!

Якоб взвыл и сложился вдвое. Я отскочила, тяжело дыша и поправляя платье. Сердце колотилось как сумасшедшее, голова гудела. Толкнув подонка плечом, прошмыгнула мимо и припустила по аллее, щипая себя за руку и повторяя как заклинание:

— Маша, просыпайся… Маша, просыпайся!

А в спину летело лающее:

— Тварь! Чертовка! Беги‑беги! Все равно не скроешься! Сдохнешь! Как и все жены Дитера! Га‑а!

Я вылетела к клумбе с цветущими ирисами и едва не толкнула лакея. Он подхватил меня, встревоженно выспрашивая:

— Что случилось, фройлен? Нужна помощь, да? Может, позвать герра доктора?

— Позовите лучше полицию, — зло выпалила я, отдуваясь и тыча пальцем назад. — Эта скотина… он…

Я не договорила: где‑то далеко‑далеко за воротами протяжно и жутко взвыли трубы.

Из дома выбежала мачеха и всплеснула руками:

— Фройлен Мэрион! Вот вы где прохлаждаетесь! Скорее, скорее!

Жесткими пальцами, напоминающими когти хищной птицы, она схватила меня за руку и потащила за собой, обратно в холл. Я едва успевала, платье путалось в ногах.

— Приведите себя в божеский вид! — срывающимся от волнения голосом прокаркала фрау Кёне, подтянула мне шнуровку корсета, отряхнула запыленную юбку, ладонями пригладила локоны, убирая их за уши, потом ущипнула за щеку.

— Ай! — вскрикнула я и закрылась ладонью.

Щека зарделась, но я почему‑то все равно не просыпалась. В чем дело? Давай же, Маша! Я больше не хочу находиться здесь!

— Терпи, дрянь! — прошипела мачеха, сужая в щелки черные глаза, и ущипнула за другую щеку. — Ужас какая вы бледная! Его сиятельство любит порумянее, посочнее. Еще не хватало, чтобы вы загнулись до первой брачной ночи!

— Я в невесты не набивалась, — пробормотала вслух.

Тонкие, выщипанные в нитку брови фрау Кёне поползли вверх, как живые змейки.

— Что‑что‑что? — задыхаясь от гнева, завопила она. — Огрызаться? Ах вы неблагодарная мерзавка!

Она подняла руку, чтобы отвесить мне оплеуху, как трубы взревели снова. Фрау Кёне побелела, заюлила глазами и закричала в глубину дома:

— Жюли! Жюли! Где ты бегаешь, несносная девчонка?

Служанка вынырнула из‑под лестницы, дрожа как осиновый лист.

— Приготовь фройлен Мэрион к встрече с женихом! Ах нет, не успеем, придется в таком виде… — Фрау Кёне дернула меня за мочку уха, погрозила пальцем. — Ведите себя прилично, как подобает невесте, молодая особа! Что с ужином, Жюли? Все ли готово?

— Не совсем, фрау Кёне, — почтительно присела служанка. — Его сиятельство слишком рано.

— Рано… Не твоего ума дело! Где Якоб?

— Только что я видела герра Кёне в беседке, — ответила Жюли.

Я хотела добавить, что там же герр Кёне пытался облапить меня, пока не поставила его на место, но массивные двери на противоположной стороне холла раскрылись, и пожилой дворецкий, облаченный в черный длиннополый сюртук, торжественно, на одном дыхании возвестил:

— Его сиятельство герцог Мейердорфский, верховный главнокомандующий Фессалии генерал Дитер фон Мейердорф прибыли!

— Ах! — воскликнула фрау Кёне.

— Ах! — повторила служанка.

Я прижала ладонь к груди, успокаивая несущееся в галопе сердце. Фрау Кёне потащила меня к выходу, Жюли тенью метнулась следом, и все вместе мы шагнули на широкую мраморную лестницу, опускающуюся с другой стороны сада в широкий двор, со всех сторон окруженный витой оградой.

Только не лестница и не ограда приковали мой взгляд.

Виверны!

Теперь и мне захотелось ахнуть, но я только прижала ладонь к губам и едва слышно выдохнула через ноздри.

Два огромных ящера с массивными лапами тянули вверх змеиные шеи. Чудовища, переминаясь, нешироко раскрывали рты, стянутые уздой, пытались перекусить удила, и я видела, как поблескивают в пастях игольчатые зубы — такими запросто можно перекусить запястье. На всякий случай я спрятала руки за спиной. Кожистые крылья были сложены вдоль хребта и перетянуты ремнями. Пытаясь освободиться, виверны дергали ими и в ярости взбивали гравий тугими, свернутыми кольцами хвостами. От чудовищ несло тяжелым звериным духом, солнце жарило с высоты, постепенно опускаясь к западу, и чешуя виверн отливала то в медь, то в золото. Одна из них вытянула шею, приоткрыла пасть и издала тоскливый, скрежещущий вой. Я прижала ладони к ушам и вот теперь поняла окончательно, что это не сон.