Мэтью Гэбори - Темные тропы

Очевидцы, оказавшиеся рядом или наблюдавшие издали бойню, учиненную Драконом в столице империи Грифонов, распространяли всевозможные слухи. Одни видели в этом дурное предзнаменование, другие – проявление могущества Грифонов, которые сумели загнать и захватить в плен это создание.

Для Чана все это означало лишь исчезновение Шенды, последнего человека, способного возродить дух братства Черных Лучников.

Его рука, скользнув по натянутой тетиве, ущипнула ее, чтобы извлечь звук идеальной чистоты. Чтобы добиться такого тона, изысканную красоту которого могли почувствовать лишь самые великие лучники, он принес в жертву свои волосы. Он срезал длинные золотистые пряди и, аккуратно переплетя, пропитал их специальным отваром, о секрете которого шепотом рассказывали в пустынях Ликорнии, далекой Земле Единорогов. Изготовленная таким образом тетива выдерживала натяжение порядка шестидесяти фунтов. От человека с таким телосложением, как Чан, подобное усилие требовало надлежащей мускулатуры. Его собственная, казалось, вполне соответствовала требованиям, хотя в последнее время Чану явно не хватало тренировки.

Он остановил взгляд на кожаном колчане, из которого торчали двадцать стрел. Ни одной больше, ни одной меньше – искусный компромисс между весом и свободой движений. Двадцать стрел, предназначенных любому из тех, кто посмеет встать между ним и Шендой.

Он спрятал подзорную трубу под одеждой и поднялся. Вполне вероятно, что ему не доведется вновь увидеть восход солнца, но он и в этом находил несколько мрачное удовлетворение. Если он промахнется и не сможет освободить драконийку, то хотя бы получит право умереть рядом с ней. Существуют куда худшие способы покинуть Миропоток.

Он стянул с себя балахон и достал стрелу, намереваясь провести ее острием на своей груди алую черту. Это был древний символ, знак войны, который служители Аспидов обычно наносили кончиком своего раздвоенного языка. Эта обжигающая татуировка предназначалась для того, чтобы отвлечь внимание противника, посеять тревогу в душе врага. Пытаясь избавиться от власти этого чувства, тот должен был неминуемо ослабить защиту – так гласил магический опыт Аспидов.

Как только запеклись капельки крови, Черный Лучник перешел к разминке. Необходимо было, чтобы мускулы его рук и плеч вибрировали с той же частотой, что и тетива лука, чтобы оружие и тело лучника были созвучны. Малейшая фальшь отклонила бы стрелу от цели. Чан методично принялся за дело. Начал он с быстрых круговых движений руками с таким расчетом, чтобы плечи также были задействованы. Понемногу, не забывая следить за дыханием, он стал сокращать амплитуду вращений. Продолжили разминку упражнения на растяжку, которые он выполнял до тех пор, пока на теле не выступил пот.

Он бросил последний взгляд в направлении крепости, величественную громаду которой обтекали городские огни. Чтобы суметь пробраться туда, необходимы отвага и стремительность. С давних пор рыцари ордена Льва полагали, должно быть, что их репутация сама по себе может сохранить укрепления в неприкосновенности. Глядя в окуляр своей подзорной трубы, Чан заметил лишь небольшую горстку часовых, находившихся у бойниц.

Если ему посчастливится проникнуть в крепость тогда останется разыскать драконийку и вывести ее оттуда. Он рассчитывал пройти назад через водостоки, образовывавшие с подземными ходами и колодцами единую сеть, которая находилась в руках бдительной имперской стражи. Эта служба, составленная исключительно из ветеранов армии, располагала десятками сторожевых башен. Она же распоряжалась водостоками, используя их для того, чтобы мгновенно оказываться в любом уголке столицы.

Чай любил заставать врага врасплох, атакуя его там, где он этого меньше всего ожидает. Шансы на успех этой ночью у него были ничтожны, но он охотно допускал вероятность гибели во имя своего идеала. Возбуждение, которое предшествовало походам Черных Лучников, вновь разливалось по его венам, подобно драгоценному эликсиру.

Чан сделал глубокий вдох. Он ничего не опасался, разве что того, что его собственное тело и ослабленная кисть руки, которая стоила ему исключения из отряда и медленного умирания в притоне Альгедиана, могут предать его.

Он отбросил эту мысль и скользнул вдоль крыши.

Изогнувшись, он смог, превозмогая боль, подтянуть свое тело в щель между двумя зубцами и присел на корточки посреди дозорной дорожки. Подъем обернулся для него значительной потерей сил. Окинув взглядом окрестности, он убедился, что ни один часовой не сможет его засечь, и двинулся вперед до маленькой каменной лестницы, которая позволяла добраться до венца соседней башни. Он скользнул в узкую темную щель, отделявшую лестницу от зубцов крепостной стены, и съежился там в полном изнеможении.