Мэтью Гэбори: Темные тропы

Король вглядывался в мутный горизонт своего королевства через широкое круглое окно, затянутое кристаллической пленкой. Искусные харонские мастера, употребив как исходное сырье глаз Тараска, установили по оси королевского ложа драгоценный прибор, позволяющий любоваться цитаделью вплоть до самых отдаленных границ реки Пепла.

Костлявой рукой король потянулся к мертвому глазу и слегка коснулся бронзовых стоек, испускавших яркие лучи. Эти холодные стержни скрывали в себе невидимо бегущие жилки, поддерживавшие жизнь в сердце реликвии – линзе размером с тарелку. Король любил проводить по ней рукой, начиная с периферии круга и переходя затем к едва заметному рельефу ее фасеток, где ощущалось теплое дыхание текущей внутри жизни. На протяжении веков эта уникальная вещь неизменно подчинялась взгляду своих повелителей и покорно изгибалась в соответствии с их желаниями.

Дыхание короля участилось, когда он наклонился, приблизив свой глаз к прицелу линзы. Это движение обозначило его намерения, и одна за другой все фасетки согласно зашевелились, стараясь выдать безупречную картину того, что он желал увидеть.

Дорога Слоновой Кости.

Она рождалась у крайних пределов Харонии, в том самом месте, где Фениксы еще во времена Истоков навсегда установили границы королевства. Пройдя через мрачные и неровные кварталы города, она упиралась в ворота королевской крепости. Некогда строители, измельчив кости с полей сражений в прах, усыпали им дорогу, в полутьме королевства дорога Слоновой Кости теперь светилась серебристым светом.

В тиши своего кабинета король предавался мечтам о том дне, когда она шагнет через реку, чтобы внедриться в Миропоток и вывести харонцев на путь последнего завоевания. Это неотступное видение с некоторых пор преследовало его так же, как и желание при любой возможности погрузиться в блаженные грезы Черных Терний.

Он поднял к линзе указательный палец и осторожным нажатием добился более четкого изображения. По дороге Слоновой Кости в направлении крепости двигалась процессия. Миновав очередной замок, она неумолимо росла. В Харонии насчитывалось тысяча сооружений в одном и том же стиле для тысячи властителей, составлявших элиту королевства. Ныне они отозвались на призыв короля и, соблюдая многовековую табель о рангах, один за другим вливались в процессию, направлявшуюся к крепости.

Король выпрямился и машинально прикоснулся к заклепкам, удерживающим мертвую кожу его лица.

Выдающиеся чародеи-целители, приверженцы древней практики, неустанно следили за королем, предохраняя его тело от приступов некроза. Заговоренные и тщательно прилаженные, эти заклепки образовывали замысловатую вязь на его ногах, туловище и даже лице. Благодаря этому он еще имел право смотреться в зеркало и в своем отражении улавливать признаки, будившие воспоминания о прежнем существовании, прошедшем среди живых. До него короли выбирали иные целебные средства вроде этих медных шнурочков или масок, сотворенных древними черными друидами Земли Василисков в сонных видениях. Но у короля не было выбора. Бывший фениксиец считал, что необходимо сохранять свободу движений для выполнения ритуалов. Заклепки, подобные талисманам, давали ему уверенность в себе.

Он отвернулся от окна и окинул взглядом просторную комнату, где обычно пребывал в одиночестве, предоставленный самому себе и своим честолюбивым мечтам. Именно здесь он мысленно управлял гибельной сетью Темных Троп, искривляющих пространство Миропотока, здесь он вкушал забвение Черных Терний и сжимал в объятиях безликих женщин, чьи прикосновения делались сносными благодаря благовониям и стараниям чародеев-целителей.

Мимолетная улыбка скользнула по лицу короля, когда он вспомнил о последней из них, деревенской девушке, еще не успевшей забыть о границе, которая отделяла ее от мира живых. Эта искра безграничного ужаса, что сверкала в ее глазах, доставила ему несравненно большее наслаждение, чем вынужденные ласки. Это было живое пламя, подобное эликсиру молодости. И его благотворный эффект отметили даже целители.

Вдали нарастал гул приближающейся процессии, и внезапно он вспомнил, какого безупречного самообладания потребует от него предстоящий совет. Поражение Силдина положило конец безмятежному царствованию. Впервые король потерпел неудачу, впервые Миропоток отказывался сгибаться перед его приказами. Миропоток? Король, еще не осознал со всей ясностью, последняя война дала ему почувствовать, что он уже не выступает в одиночку против целых королевств. Ему противостоял лишь юный фениксиец, питомец Воля. Эта мысль вызвала в нем дрожь, и заклепки на его плечах заскрипели.