Глен Кук - Шепчущие никелевые идолы

А-Лафов служитель прошел прямо к Серебрянику, Один из верзил положил на колени старика какую-то коробку. Серебряник достал лупу и открыл крышку.

Я отпрыгнул. В шкатулке была никелевая собака – щенок… хорошо, хорошо! Шакал.

Впрочем, этот экземпляр был не заряжен. Это был просто кусок металла.

Серебряник исследовал животное, затем воззрился на Покойника. Потом еще раз внимательно осмотрел статуэтку.

– Работа сложная. Но мне нравятся трудности. Особенно когда приходится иметь дело с необычными металлами. Однако здесь недостаточно материала.

Едва слышным голосом дьякон пробормотал:

– Будет еще.

Он помогал нам только потому, что был недостаточно силен, чтобы противиться Покойнику.

– Мне понадобится еще десять фунтов, – сказал Серебряник. – Предпочтительнее маленькими кусками.

Он отвечал на вопрос Покойника, не включившего меня в диалог. Покойник развлекался. Мстил. Все это ребячество…

«Гаррет!»

Я ответил сердитым взглядом, но внимание все же обратил.

«Сопроводи дьякона Осгуда и его коллег. Проследи за тем, чтобы они доставили необходимые материалы в мастерскую Серебряника. Оставайся с дьяконом Осгудом до тех пор, пока он не выполнит свои обязательства полностью».

– Отлично, нет проблем! – Признаюсь, я не обошелся без некоторого сарказма. – Вот только тебя не затруднит сообщить мне, как я узнаю о том, что он это сделал? Всегда остается вероятность – совершенно микроскопическая, разумеется, но все же статистически возможная, – что я не смогу сообразить это самостоятельно.

«Дьякон Осгуд собирается передать нам их приспособление, с помощью которого жрецы А-Лафа собирают отчаяние. Мистер Серебряник произведет в нем некоторые изменения. Дьякон Осгуд и его соратники не в восторге от этой перспективы – но они провели достаточно времени в нашем многообещающем городе, чтобы по достоинству оценить энтузиазм Стражи».

Покойник прямо-таки исходил самодовольством. Было видно, что он готов перевернуть все вверх дном, только чтобы показать, каким гениальным укротителем проблем является некий усопший логхир.

«Я внедрил мощных червей в умы всех троих служителей А-Лафа – так что на протяжении сделки ими будут владеть глубокий страх и чувство подчинения. Но даже несмотря на это, тебе лучше вооружиться. У дьякона сильный разум, а близость заряженных шакалов может смягчить эффективность мозгового червя».

– Понимаю.

Я не стал комментировать тот факт, что мозговые черви больше не являлись воображаемыми. Хотя подозревал здесь какой-то подвох еще тогда, когда Покойник всучивал этот товар Учителю Уайту.

«А теперь расслабься. Мне необходимо заполнить вакуум в твоем черепе информацией, которая тебе понадобится, чтобы довести этот этап до наилучшего завершения».

Опираясь на базис, заложенный Жнецом Темиском и Чодо Контагыо, служители А-Лафа проделали неплохую работу по налаживанию контактов в Танфере. Их связи с Бледсо и семейством Терсайзов оказались весьма полезными. Но наиболее выгодным, с их точки зрения, оказался альянс на Холме – с заклинательницей Кабошон Ужасной (она же Дракотт Радомира), отпрыском королевской фамилии, сравнительно малоизвестной колдуньей, чье имя никогда не попадало ни в один список преступлений и злодеяний правящего класса.

Кабошон была особенно полезна тем, что являлась усопшей – пусть еще и не легально, но по крайней мере фактически. В отличие от моего домашнего трупа старая ведьма просто сидела себе в углу, тихонько мумифицируясь. Ее иногородние приятели не стали докладывать о том, что из нее уже вышел дух.

Однако пришельцы также не придали значения неестественно хорошему посмертному состоянию останков. Очевидно, старая ведьма окружила себя заклинаниями, прежде чем сдаться неизбежному. Возможно, определенные люди смогли бы вернуть ее обратно. Если бы оказались в нужном настроении.

Но это была не моя проблема. Я был не в настроении.

Тинни издавала звуки, выражавшие отвращение. Я не собирался ее утешать – она сама настояла на том, чтобы пойти со мной. Пусть теперь наслаждается полным комплектом ощущений.

Я до сих пор еще тратил серое вещество своего мозга на поиск аргументов, достаточно острых, чтобы проникнуть сквозь рыжеволосое упрямство и заставить Тинни понять, что в моей жизни есть такие стороны, которые ей не следует делить со мной.

– Запах не такой уж плохой для трупа, пролежавшего уже долгое время, – заметил я.