Святослав Логинов - Чисть

В тот же час Банек и сам похвастался, как все придумал и ладно устроил. Будь сейчас стародавнее время, так и вовсе забот никаких не предвиделось бы. Взял бы Виталя себе вторую жену, и городская супруга, чувствуя себя заброшенной, небось избавилась бы от пружины, вернувшись к единственному женскому призванию – рожать детей мужу, а в конечном счете – всему роду. От родящей-то жены нормальный мужчина никогда не отвернется. Вот только и слепому видно, что Ленку деревенскую в этом деле и без пружины не обскачешь. Так и будут жить в семейном соревновании, себе и людям на радость. Когда полный дом детишек, то ревновать некогда, к тому же вдвоем и с хозяйством справляться легче.

Жаль, что новый закон правильно жить не дозволяет. А закон хоть и дура, но закон, его сполнять надо. Значит, придется Виталию городскую бабу бросать. Жаль ее, а что делать? Ну да ничего, поплачет, поскачет, а там и отыщет себе кого-нибудь. А новому мужу, как ни крути, нового ребятенка родить нужно. Так и ее к жизни вернем, вопреки дурному закону.

Русский человек, как и русская запечная нежить, издавна привык с законом по-свойски обходиться. Сравнивают его и с дышлом, которое куда угодно поворотить можно, и со столбом, что не пересигнешь, но всегда стороной обойдешь. Христианский закон тут не исключение, тем более что апостол собственноручно писал: «По нужде и закону применение бывает». После великой войны, когда победители вернулись в разоренные деревни, обнаружилось, что вернулся каждый пятый. В ту пору мужики в открытую жили кто с двумя, а кто и с тремя женами. По два огорода пахали, два дома мужской работой обихаживали, в двух семьях детишки звали солдата папой. А что в документах одна жена числится, так документ – это бумага. Без нее, конечно, человек подобен букашке, но в ту недавнюю пору к человеку иного отношения не бывало. Хоть бы и с бумагой, но перед властью ты тля.

И все же бывает, когда даже перед тлей закон скукоживается. Бабка Матрена, что и посегодня в селе живет, во время войны в председательшах ходила, сама закон исполняла, а после войны у всего колхоза на глазах была второй женой Федьки Смирнова. И ничего, закон помалкивал, да и Лизавета, первая жена, сопернице глаза не выцарапала. Рожали обе чуть не день в день, Лизаветины детишки Матрену мамой Мотрей звали, а Матренины дети Лизавету – мамой Лизой. Сегодня своих у Матрены в деревне не осталось, и в старости девяностолетняя бабка живет хоть и своим домом, но при Лизиных внуках. А кто еще о старухе позаботится? Так что прежняя семья не распалась.

У нас всегда так: чтобы люди правду вспомнили, нужна большая беда. А та беда, с которой Банек столкнулся, – невеликая, ее не через закон, а в обход закона разводить нужно.

Этим летом Виталькин отпуск тек медовой струей. Лена под родной крышей и единой ночки не провела, все на сеновале или под заботливым присмотром банной чисти. Банек аж лучился довольством: смотри, обормот, экую я тебе зазнобу сосватал! Семнадцать лет, а грудь какая – в две горсти не упрячешь! Потом, когда двоих-троих выкормит, грудь, может, и обвиснет, а покуда соски в небо глядят. Не тебе бы этакую сласть, а парню помоложе, ну да ладно, для хорошего человека не жалко, лишь бы семья крепкой получилась, с детьми и без пружин.

За день до Виталькиного отъезда Лена, как и ожидал Банек, призналась милому, что затяжелела. Виталий перепугался, принялся что-то высчитывать на пальцах. А чего считать-то? До девяти счесть – пальцев в самый раз хватит; к маю и поспеет ребеночек. А что говорят, будто в мае родиться – всю жизнь маяться, так это предрассудки. Живи по правде – маяться некогда будет, да и Банек свойственника от маеты предохранит.

Считал Виталий долго, потом тревожно спросил:

– У тебя врач-то хороший есть?

– Зачем?

– Да нельзя тебе рожать, пойми! Тебе же восемнадцати нет!

– К маю будет.

– И куда ты одна с ребенком?

– А ты?.. – обиженно произнесла Лена.

– Ленок, пойми, я ведь женат, и сын у меня…

…и квартира городская, – дослышал Банек несказанное и похолодел.

– Я же тебя с сыном не разлучаю, – жалко и ненужно пролепетала Лена. – Видаться будешь, сколько захочешь. А я-то без тебя куда?

– Да брось ты, Ленка… – принялся успокаивать Виталий. – Подумаешь, трагедия… В наше время девчонки до свадьбы и не такими делами занимаются. Найдешь другого, он еще мне благодарен будет, что я тебя всему научил.

От таких успокоений хоть в омут кидайся.

Лена поднялась, молча принялась одеваться.