Сергей Волков - Пастыри. Черные бабочки

И сразу стало ясно, кто действительно сильнее…

Ревели пропоротые насквозь лоси — от страшных костяных пик не спасали ни кожа, ни железо доспехов. Кровь фонтанами била во все стороны, щедро кропя привычную ко всему землю.

Орали люди, еще пытаясь пробиться сквозь строй монстров, прорваться к их усмехающемуся в стороне хозяину. Мелькали сабли, оскаленные лица, черные рогатые шлемы. Но широко загребая огромными лапами, чудовища мерно косили и косили своими когтями живых людей. Косили, пока не выкосили всех, без остатка…

И тут над полем наступила такая тишина, что стало слышно, как булькает текущая из ран кровь и тихонько урчит и стонет что-то в животах поверженных лосей…

Толстяк щелкнул пальцами. Его страшное воинство, нелепо поводящее окровавленными лапами над горой трупов, тут же исчезло, ушло в землю.

А потом он вдруг повернулся к зарослям, в которых прятались ребята, и негромко, как бы между прочим, сказал:

— Сюда ходите. Костяшки сбирайте да ложьте в суму. Шорохом!

«Если вам скажут, что Лондон — город туманов, не верьте. Мало того, можете смело плюнуть в рожу человеку, сказавшему вам такое, ибо он — записной лжец.

Туман — это нечто зыбкое, невесомое, романтически-притягательное и мистически-пугающее. В нем нет четкости, нет границ и очертаний.

И город, в котором бывают такие туманы, должен быть под стать этому хрупкому, бестелесному образу. «Вот с гор наползает волглая мгла, сизые ленты ее затапливают улицы, шевелящимся мороком поднимаясь вдоль стен домов, и вскоре позеленевшие шпили башен и острые черепичные крыши домов скрываются в призрачной пелене…»

А Лондон — это город чугуна и камня. Романтики в нем не больше, чем в хот-доге. Британцы умудрились регламентировать все, даже неформальные молодежные движения. Дисциплина у них царит везде, в том числе и на корпоративных пьянках. Чопорность здесь — непременный атрибут поведения даже у бомжей. И пресловутый лондонский снобизм тоже имеет свое лицо. Что характерно — оно удивительно похоже на лоснящееся от жира дно сковороды, на которой только что испекли традиционный английский пудинг, жуткую, кстати, гадость…»

Вадим Завадский с трудом удержался, чтобы не набить на клавиатуре ноутбука: «как и все здесь». С омерзением на лице он перечитал написанное, стиснул зубы и решительно стер из файла все строчки, за исключением первой, а потом и вовсе отключил компьютер.

Лондон, Лондон… К исходу второго месяца работы в «гнезде» ненависть к этому городу переполняла Вадима, и он готов был вступить в ИРА, Аль-Каиду, в какие-нибудь бригады каких-нибудь мучеников, лишь бы только получить возможность стереть с лица Земли кубический фаллос Биг-Бена и зубчатый частокол Вест-Министра, виселицу Тауэр-Бриджа и, сам похожий на перевернутый кверху ножками стул, Тауэр.

«Это пройдет, — сказал себе Вадим, ложась на кровать и поджимая колени к подбородку: — К вечеру это уже пройдет. А потом будет ночь без сновидений и утро. Чашка кофе, любимая яичница с ветчиной, пончики — и вперед, на смену!»

— Господи! — вслух произнес он, закрыв глаза. — Как же мне это все надоело. Если бы не хэм-энд-эггз, я бы, пожалуй, повесился…

…Четыре месяца назад, когда Вадим Завадский летел в столицу туманного Альбиона, ему казалось, что наказание, наложенное на него Великим Кругом, сродни этакой ссылке за границу, каковой подвергались великие князья во времена расцвета дома Романовых.

Либертариум Великого Круга, самая обширная и самая полная библиотека из всех, когда либо существовавших на планете! Да это же просто мечта каждого мыслящего из живущих и смертных!

Вадиму грезились бессонные ночи над древними манускриптами, предвкушение удивительных открытий, способных перевернуть всю историческую науку с ног на голову. Запах пергамента и книжной пыли щекотал его ноздри, когда он ехал в такси из аэропорта Хитроу. Пожелтевшие страницы, испещренные древними письменами, стояли перед его внутренним взором, когда он входил в коричневое неприметное здание Отдела Наблюдения, расположенное на Кромвель-роуд.

О, с каким звоном и грохотом разлетелась на куски его мечта! Вадим понял это, когда сухой лысоватый старичок-клерк, восседающий за лиловой конторкой, выдал ему предписание явиться в распоряжение эрри Кура, руководителя Комиссии по темпосканнингу.