Екатерина Дружинина - За каменным сердцем

Я благодарно кивнула:

— Спасибо.

— Не хотите поесть? — предложил он. — За последние несколько дней лёгкий перекус стал единственной радостью в этом аду.

— Если честно, я умираю от голода. — Фраза оказалась неуместной, подчеркнула всю трагичность нашего положения. Но Шон просто улыбнулся и галантно предложил мне пройти к мешку с сухофруктами.

Мы блуждали в Обманном море около месяца. С каждым днём отчаяние набирало силы, запасы еды и вода заканчивались, дожди не прекращались, туман стоял такой же плотной стеной. Когда бочки опустели, перед волшебниками встала сложная задача: было необходимо превратить солёную воду в пресную. Ричману пришлось раскрыть свой секрет: он выходил на палубу и приносил воду, потом очищал её с помощью своих порошков; после за дело принимались волшебники. На процесс первого очищения ушло три дня, и к единственному ведру с пресной водой выстроилась очередь.

Первый глоток сделал Ричман. Затаив дыхание, за ним наблюдали остальные.

— Следует подождать пару дней, — решил он. — Чтобы знать наверняка, что вода безопасна.

На него с сомнением уставились десятки измученных людей.

— Почему мы должны тебе верить? — с угрозой в голосе поинтересовался один из матросов. — Ты выходишь на палубу, проводишь какие-то эксперименты, пьёшь эту воду! Почему мы не можем сделать хоть глоток?

— Я просто советую, — с давлением заметил Ричман. — Если ты не боишься сгнить заживо, можешь рискнуть.

— А ты, значит, не боишься? Я не собираюсь ждать! — И он уверенно вышел вперёд, чтобы напиться. Смотреть на то, как пустеет ведро с живительной влагой, было невыносимо. Я с мольбой посмотрела на Ричмана, но он отрицательно покачал головой. Ещё несколько человек ринулись к ведру. Завязалась драка, в ходе которой остатки жидкости вылились на пол. Это не помешало обезумевшим от жажды слизывать воду с грязных досок. Я понимала, что пусть даже вода окажется безопасной, потребуется ещё три дня, чтобы очистить морскую воду, и горько заплакала…

Филипп и волшебники колдовали над новыми запасами воды, но старания оказались напрасными, потому что тела выпивших первую экспериментальную порцию густо покрыли язвы, которые без промедления начали гнить. Это был провал. Отчаяние. Это значило, что люди готовы кинуться в бесконтрольный приступ безумия, бесконечный, последний… Даже в глазах графа Ардисона я заметила проблеск тяжёлого смирения.

— Может, нам стоит связаться с Эммой? — спросила я. Но Шон только отрицательно покачал головой, сказав, что использует сферу только на острове. Его лицо исказилось болью, а я не посмела возразить, так как понимала, что для Шона ожидание острова стало спасительной соломинкой, призрачной надеждой, держащей его разум на плаву. Для меня такой соломинкой был Ричман. В очередной раз я поспешила в каюту, чтобы спрятаться в его объятиях.

Это был наш маленький островок надежды, где все проблемы и ужас настоящего положения отступали. Именно в этих стенах Филипп целовал меня и говорил, что всё будет хорошо. Здесь не было приторного запаха смерти, которым пропитался бриг. Здесь я могла потеряться в сильных руках Ричмана и поверить его обещаниям. Это дарило мне новые силы, и я находила в себе мужество вернуться к людям.

Ричман, как всегда, словно по велению волшебной палочки уже ждал меня.

— Люди умирают, — дрожащим голосом прошептала я, уткнувшись в его плечо. — Что теперь будет?

— Всё будет хорошо, — Филипп вытирал мои слёзы, которые упрямо текли из глаз. Я не хотела плакать, пыталась собрать остатки мужества и быть сильной, но ничего не получалось. Я очень хотела пить. В животе жалобно заурчало.

— Они боятся тебя, Филипп. Поговаривают, что ты — причина всех бед.

— Это естественно, — сказал он. — Люди понимают, что я сильнее, хотят, чтобы я тоже сломался. Чтобы был равным им. Никто не хочет стать проигравшим, особенно, если на кону — жизнь. Они завидуют мне, а от зависти, знаешь ли, процветает злоба, а та прибавляет сил. Знаешь, для нас это даже неплохо. — Филипп усмехнулся, а мне стало ещё страшней.

— Вдруг они захотят убить тебя?

— Тогда им придётся выйти на палубу.

Я немного успокоилась, вряд ли кто-то рискнёт высунуться на поверхность. Филипп достал маленькую фляжку и дал её мне.

— Что это?

— Пей.

Я встрепенулась и дрожащими руками поднесла горлышко к губам. Жадно глотнула и поморщилась.

— Это вино! — Я хотела выпить ещё, но Филипп забрал фляжку.