Олег Дивов - Храбр

Постройками Киев походил на Константинополь, но тот умирал, а этот словно едва народился. И если у стен греческой столицы плескалось соленое море, то здесь текла река, несущая чистую воду, текла миг за мигом, год за годом, текла как сама жизнь. Будущее за городами, что стоят на реках, думал Урманин. Он не смог бы объяснить, почему так – просто чуял.

Илья ехал по городу, встречные конники поднимали руку в знак уважения, пешие снимали шапки, он улыбался и кивал в ответ. Его тут знали все, и Илья принимал это как должное – ведь заслужил. Не по праву рождения, не по наследному богатству отличал его киевский люд. Своими усилиями достиг он славы. Взял сколько надо, ни больше, ни меньше.

Скоро всю славу отдаст новым храбрам. Пускай его забудут, какая разница. Илья сам пришел, сам и уйдет.

Сколь грустен был он утром, столь же радостен теперь. Ему наконец-то было легко, и снова хотелось дышать полной грудью. Так случалось всегда, когда Илья принимал большое, серьезное и окончательное решение.

Как и у воеводы Добрыни Маловича, у храбра Ильи Урманина тоже не будет нового князя.

Хватит с него князей.

Обед был силен, но прост. Добрыня, хоть издавна ходил в золоте, так и не пристрастился к сложным блюдам, только полюбил греческие вина. А Илья с младых лет простодушно считал, что праздник – это если стол прогибается от еды, и нет разницы, чего там навалено, все слопаем. Вино он уважал сладкое, желательно ставленный мед из княжего погреба.

Когда отсели от стола, гулко рыгая, сыто отдуваясь и тяжело дыша, воевода заявил:

– Кто много трудится, тот много ест!

– Ага, – согласился Илья.

Добрыня мановением руки отослал за двери челядь, прислуживавшую трапезе, и добавил:

– Поэтому мы и не раздобрели, как некоторые бояре.

– Они едят больше, чем трудятся?

Добрыня уважительно поглядел на витязя.

– Надо же, я сам не понял, чего сказал, а ты – объяснил.

Илья довольно прищурился. Он осоловел от еды и выпитого, ему было хорошо и хотелось добавить. Поэтому витязь протянул длинную руку, сцапал ковш с медовухой и осушил его в один глоток.

– В дружине считали, я глупый, – доверительно сообщил Илья, утираясь шелковым рукавом.

– Да? Теперь они такие, что не пролезают в двери. А ты – вот. Красавец мужчина. И кто тут глупый?

Илья отмахнулся:

– Я и вправду был не сильно умен. Но я это знал, поэтому нарочно очень много думал. И научился что-то понимать. Слишком поздно.

– Ты когда-нибудь женишься? – вдруг спросил Добрыня.

– Слишком поздно, – повторил Илья.

– По здешним меркам. А по варяжским ты завидный жених.

Илья кивнул. Сказано было справедливо. Он выглядел и чувствовал себя лет на пятьдесят – самый возраст жениться варягу, от невест отбоя не будет. Vikingr, доживший до таких лет, обладает неоспоримыми достоинствами по сравнению с молодежью. Он все, что хотел, доказал себе и окружающим. Выжил в бесчисленных набегах, повидал дальние края, награбил полные закрома. Утряс былые межродовые склоки, кого надо зарубил, остальных купил. В сечу больше не полезет без особой надобности. Его уважают. Скальды поют о его подвигах. Он носит алую шелковую рубаху, шитую золотом. И от него еще лет двадцать можно рожать. С таким мужем не пропадешь.

– Успеешь внуков увидеть, если повезет, – сказал Добрыня.

– Над этим я тоже очень много думаю, – признался Илья. – И почти себя уговорил. Вот когда пройдет смута…

– Видишь кувшин? Еще одно слово про смуту, надену его тебе на голову.

Илья оглядел кувшин и заявил:

– А дай-ка сюда!

Опытный Добрыня целого кувшина Илье не доверил, нацедил ему скупо в ковш, поглядел, как тот пьет.

– Я бы тебя не послал в Херсонес, – сказал воевода. – Но больше некого. Старшая дружина нынче одно слово что дружина, тяжелее ковша не поднимет. А младшим дорога в Новгород, пускай себя покажут. И так болтают уже, мол, на их долю подвигов не осталось. Посему, как верно говорит великий князь наш и благодетель, идти тебе с толстым греком и белобрысыми сопляками. Будь с ними строг. Сам видел, какое там руководство, только и может, что церкви жечь да в землю по уши закапываться.

– Да ну, славные молодцы, – вступился за новгородцев Илья. – Сглупили, бывает. Где ты их взял-то?

– У отца Феофила одолжил. Время непростое, архиепископ новгородский сам решения принимать опасается, вот и пригнал митрополиту этих… Поджигателей. А отец Феофил мне пожаловался, что новгородцы вконец расхристаны. Я поглядел, вроде крепкие молодцы, говорю: отдай! Он ни в какую. Я ему: да в твоей родной Греции непорядок, одолжи этот отряд, авось по-тихому справятся, они ведь ловцы, готовые разбойники. Тут уж митрополит разом сменил ловцам епитимью. Честно говоря, не верю, что у них получится, но свободного войска сейчас нет. Пока князь тмутараканский до Херсонеса доберется, многое произойти может… Готов слушать? Ну, слушай да запоминай.