Елизавета Дворецкая - Ночь богов, кн. 2 - Тропы незримых

Но гораздо сильнее она беспокоилась о своих собственных делах. Ибо отец воспринимал ее рассказ как-то странно. Казалось, он совершенно не обрадовался удачному исходу войны, и на старшего сына, который отстоял волок, победил в поединке дешнянского князя и принес роду новую славу, он смотрел без малейшего одобрения. А напротив, угрюмо и даже злобно. Лютаву брала оторопь – и это их отец? Она тоже попыталась глянуть, что с ним случилось, и тоже наткнулась на стену.

Она взглянула на Лютомера – и поняла, что дело неладно.

Прочие сродники тоже с удивлением посматривали на своего главу, который сидел такой мрачный, словно враги уже разорили половину его земли и подошли к Ратиславлю. Замила, приблизившись, что-то шепнула ему.

– Жена моя хочет знать, как получилось, что ее брат не ушел живым с нашей земли! – продолжал князь Вершина.

Народ в братчине загудел, удивленный его неприязненным видом и явной враждебностью к сыну-победителю. После своих подвигов тот, казалось бы, мог рассчитывать на похвалы и награды со стороны отца, а не на обвинения!

– Расскажу, – твердо ответил Лютомер, глядя в глаза отцу.

В глазах этих он увидел мертвую сталь – словно заслонки, изнутри закрывшие душу. За ними скрывалось чье-то чужое враждебное присутствие – какая-то иная сила, руководящая чувствами и поступками князя Вершины. Разговаривать с этой силой бесполезно. Перед ним был совершенно не тот человек, который в последний вечер перед отъездом почти умолял его назвать срок возвращения в род, чтобы иметь уверенность в том, что вскоре у него появится надежный и достойный наследник.

Лютомер уже знал, что на этого нового человека все его доводы не произведут никакого впечатления, но он хотел оправдаться хотя бы ради толпившихся вокруг сродников. Нетрудно было догадаться, что и кто за этим стоит, но для борьбы с этой силой требовалось время. Поселившееся в Вершининой душе существо нельзя испугать и выгнать просто криком, как Лютава когда-то выгнала из души Далянки наведенную страсть к Хвалиславу.

– Тот человек, который называл себя братом твоей жены, делами своими доказал, что на это родство он не имел никакого права, – заговорил Лютомер. – Если бы он в самом деле питал к тебе уважение, как подобает свату, он не смог бы сделать то, что он сделал. Еще в Ратиславле он сватался к твоей дочери, а моей сестре. Моя сестра Лютава посвящена Волчьей Матери, носит ее имя и принадлежит Варге. Ее судьбой распоряжается Варга, и только мы вправе решать, отпустим ли мы нашу сестру замуж. Но мы помним о своем родстве с родом Ратиславичей и хотим быть в мире с его главой, нашим отцом, и поэтому признаем за тобой право совета в этом деле. Моя сестра не может стать женой чужеземца, ему было об этом объявлено в твоем доме, и ты принял ее отказ. Ты не возражал против того, чтобы она исполнила волю своего духа-покровителя, который сам выберет для нее жениха. И все внуки Ратислава Старого признали, что нельзя принуждать к замужеству волхву, на которой лежит обет перед духом Навного мира.

– Хватит про духов! – перебил его Вершина. – Меня уже тошнит от этих духов! Сначала ваша мать мне про них все уши прожужжала, теперь вы оба!

Ратиславичи негромко загудели – даже до самых непонятливых доходило, что с князем что-то не то! Никогда раньше он, дружелюбный и разумный, не мог бы так грубо и враждебно отозваться о своей первой жене-волхве и ее покровителях!

– Я говорю о том, что ее отказ стать женой хазарина принял и ты, и все Ратиславичи, – непреклонно продолжал Лютомер. – А это значит, что хазарин не имел на нее никаких прав и обязан был уважать ее, как дочь своего зятя. Однако, оказавшись возле рубежей, он при помощи подлого обмана похитил мою сестру и повез ее в сторону дешнянских земель. Как нам потом передавали люди, которым стоит верить, хазарин Арсаман собирался подарить мою сестру, твою дочь, княжну и волхву, как простую робу, князю Бранемеру, чтобы этим отомстить нашему роду за отказ и получить у дешнян какие-то выгоды. Но я вовремя узнал, что моя сестра похищена. Я отбил ее у похитителей. Некоторые из них при этом погибли, в том числе сам Арсаман. И я скажу, что он заслужил свою участь! Его племянник Чаргай и другие хазары уехали, и их дальнейшая судьба меня не занимает.

– Он убил моего брата, убил, моего последнего родича! Я осталась одна, совсем одна! – душераздирающе закричала Замила, прижав к лицу край шелкового покрывала. – Я сирота, мой брат погиб, и некому отомстить за него!