Марина Дяченко - Казнь

– Не будет нового человечества, – пробормотала она сварливо.

И села в снег.

…Она в девятом классе. Читает на школьном вечере свои стихи.

«Что за странное мировоззрение,» – говорит ее однокашник Санька, он очкарик и любит красивые слова, а она любит его – то больше, то меньше, но ей кажется, что по-настоящему. – «Что за странное мироощущение, я, например, хочу быть ураганом и ломать леса, будто спички…» – «Зачем ломать леса?!» – «К примеру… Это не значит, что я стану их ломать. Но ЧУВСТВОВАТЬ, что я сильный и многое могу… а главное, хочу… А ты что же, собираешься всю жизнь проспать?! Это на тебя похоже, Хмель…»

И он уходит в компанию других однокашников, там шумно и весело, и кто-то приволок четверть литра шампанского в бутылке из-под лимонада, и все пьяны не столько от микроскопической дозы спиртного, сколько от собственной изобретательности…

«А ты, Хмель? С тобой не захмелеешь…»

– Ирена! Ирена! Ирена!..

Детские голоса.

Это ее дети?!

– Ирена!..

Она стоит на снегу.

Хорошо бы еще хоть что-то, кроме снега, увидеть.

Она протерла глаза, и они показались такими маленькими на ощупь, а отекшая рука – такой большой…

А, вот оно что.

Десяток ребятишек от восьми до двенадцати гоняет шайбу по поверхности круглого озера. Справа и слева – импровизированные ворота, по два пластмассовых ящика из-под бутылок. От пацанов валит пар. На заснеженном берегу валом сброшены куртки и шубы. Мелькание ярких свитеров и шапочек провоцирует рябь в глазах, кое у кого из хоккеистов на спине пристрочен номер, у самого младшего, щекастого и круглого, на ветровке нарисованы клыкастые челюсти и написано «агрессор»…

Все это Ирена разглядела в мельчайших подробностях. С эффектом, можно сказать, присутствия. Мальчишки азартно вопили, коньки аппетитно резали лед, тяжелая шайба стукалась об увитые изолентой клюшки…

Ирена огляделась в поисках Река. Нет рыцаря, пусто…

Бред.

– Бред, – сказала Ирена жалобно.

Гол. Забившая команда возликовала; Ирена содрогнулась от мощного вопля полудесятка мальчишечьих глоток.

Бред ли?

Она сделала шаг. Другой…

Мальчишки не обращали на нее никакого внимания.

Их тренер – тоже.

Тренер сидел на низкой некрашеной скамеечке, Ирена видела его спину и затылок.

Широкие плечи, обтянутые потертой курткой. Непокрытая голова, чуть вьющиеся волосы с изрядной долей седины. Мальчишки носились и орали – единственный зритель наблюдал спокойно, чуть снисходительно, иногда делал отметки в записной книжке.

Ирена шагнула еще. Оступилась, еле удержалась на ногах.

Мальчишки вопили – ей казалось, что беззвучно.

– Анджей…

Он обернулся.

В какую-то секунду ей показалось, что сейчас он вернется к своему делу. Преспокойно обернется к играющим мальчишкам, еще и прокричит им в поощрение что-нибудь вроде «давай-давай»…

Сколько раз она ошибалась? Видела ЕГО в других людях?

Первый раз – давным-давно, в машине Семироля. Потом – в том склепе-небоскребе, дворце Толкователей, когда свет слепил глаза, а голова торчала в пасти каменной зверушки. А теперь слепят солнце и снег…

– Привет, Хмель. Ты неважно выглядишь.

– Привет, Кромар, – отозвалась она в тон. Просто по инерции. – Зато ты выглядишь превосходно.

Он поднял брови:

– Не узнаю тебя… Где же отсроченная реакция?

– Просто время здесь идет слишком медленно, – отозвалась она шепотом.

Хотелось спросить что-то совсем уж глупое. Например: «Это действительно ты?!»

Что ему сказать-то? Господи, Создатель, о чем с ним говорить? После всего, что случилось?!

Она действительно плохо выглядит. Просто ужасно. Но… «Неважно выглядишь» – все, что может сказать человек, впервые увидев свою бывшую жену с огромным животом?!

Она так и топталась бы, переминаясь с ноги на ногу, если бы тот, кто сидел на скамейке, не подвинулся. Будто приглашая усесться рядом.

Мальчишки верещали. С момента, когда сидящий на скамеечке обернулся, было забито уже два гола – по одному в каждые ворота; наверное, со временем действительно творилось что-то неладное. Или оно попросту приспособилось к ритму Ирениного восприятия?..