Марина Дяченко - Мизеракль

– Он вылил на мою голову полную бочку отборной чуши – о бессмысленности всего на свете, о том, что мертвое умирает навсегда, что миром правит случайность…

Доминика подобралась, как перед прыжком:

– Он вовсе так не думал! К тому же… Вам-то какое дело? Не он явился к вам в дом – вы пришли к нему!

– А теперь вы пришли ко мне, – бросил Рерт, разглядывая бутылочку на просвет.

– Эдак к любому человеку можно придраться и во что-нибудь превратить! Будем превращать всех?

– Моя бы воля – и превращал бы, невзирая на пол и возраст, – Рерт сопел, отдирая от пробки сургуч. – Жаль, что я редко выбираюсь… Спина болит от прогулок, голова кружится от высоты, а Кротовые норы… – Он раздраженно махнул рукой.

– Одного я не могу понять, – пробормотал Лив, собирая крошки ребром ладони. – Со сроком выходит неувязка.

– Со сроком?! – Рерт зубами выдернул пробку из узкого бутылочного горлышка. – Она врала тебе от начала и до конца!

– О благородных дамах не говорят «врала». – Лив сбросил крошки в камин, отряхнул ладони. – Говорят – «не открывала всей правды».

Он сунул руку за пазуху, выудил странный предмет, отдаленно напоминающий свирель; Рерт отскочил:

– Проклятый Мизеракль!

– Лив, я не врала! – выкрикнула Доминика почти одновременно с ним. – Я…

– Не так уж важно. – Лив покачал головой, надевая «свирель» на пальцы правой руки.

Рерт поспешно приложился к горлышку бутылки и сделал глубокий глоток. Глаза его закатились, рот разинулся, в щели между потрескавшимися темными губами вспыхнула искра; искра превратилась в сверкающий клубок, в котором Доминика – мгновение спустя – вдруг опознала кроличью голову.

Ни один из кроликов, прежде виденных Доминикой, не выглядел так зловеще. Свалявшаяся шерсть его была покрыта комочками темной смазки, глаза смотрели холодно и мертво, зазубренные уши казались орудиями убийства. Не ожидая команды к бою, кролик ударил огнем из ноздрей – так, что голова Рерта, все еще служившая чудовищу оболочкой, мотнулась назад.

Доминика, невесть как оказавшаяся в самом дальнем углу, успела увидеть, как слегка прокопченный Лив поднимает руку, и очертания огромных зубов вдруг заполняют пространство Рертова жилища.

Кролик вырвался на свободу. Хвост его оказался непропорционально длинен и подобен хвосту скорпиона; момент удара Доминика видеть не могла – таким стремительным был каждый бросок.

Брызнуло стекло, рассыпаясь осколками; зашипел и высох ручеек. Чудовищные зубы, одновременно реальные и призрачные, несколько раз сомкнулись впустую, потом послышался хруст, кролик забился, перекушенный пополам, и вдруг взорвался, опрокинув Рерта в бассейн и отбросив Лива к стене.

– Ты проиграл мне желание, Рерт. – Лив расстегнул пряжку у горла и сбросил на пол обгорелые лохмотья, прежде бывшие его плащом. Край ткани вспыхнул; Лив наступил на него ногой.

Беспалый с трудом выбрался из бассейна. Уголки его рта кровоточили, темные струйки сбегали по седеющей бороде.

– Мизеракль, – просипел он с откровенной ненавистью. – Проклятый Мизеракль… Ты не сможешь меня принудить.

Лив поднял брови:

– Почему это?

– Потому что раньше меня придется убить!

– Доминика. – Глаза Лива нашли ее там, где она пряталась, в темном углу за сундуком. – Во-первых, можете выйти… А во-вторых – давайте подумаем, как нам быть. Не слишком ли высокую цену нам приходится платить за ваше наследство?

– Я не врала вам!

– Милая Доминика, я не стал бы связываться с вами, если бы вы не врали. Но теперь наступил момент истины: давайте сюда ключ… Кстати, когда вы успели его взять?

Доминика посмотрела на свои руки. В правой зажат был ключ. Прежде чем забиться в щель за сундуком, она успела-таки схватить со стола свою драгоценность, унести подальше от греха…

– Рерт, – сказал Лив мягко. – Прости меня, если я в чем-то не прав.

Беспалый, не глядя на него, разводил огонь в камине. Промокал уголки рта рукавом рубахи.

– Доминика, – Лив обернулся, – зачем вы рассказали мне всю эту историю про наследство? Ладно, молчите, я догадываюсь. Вам казалось, что в истинную причину никто не поверит. Что она не покажется серьезной.

Доминика молчала.

– Вы видите, я сделал все, что пообещал вам. Почти все. Рерт думает, что я не могу его принудить, – он ошибается.

В камине занялся огонь. Рерт не торопился подниматься, сидел, обхватив себя за плечи, подставив теплу мокрый бок. От одежды его поднимался пар; Доминика не могла видеть его лица, но видела руку, нервно сжимающую и разжимающую перепачканные кровью пальцы.