Андрей Егоров - Вейгард

– Что еще говорит этот человек? – поинтересовался я.

– Ну, – замялся Ламас, – он так сильно напуган увиденным, что почти не может говорить, все больше бормочет что-то о том, что, если у нас есть хотя бы толика здравого смысла, мы должны немедленно повернуть обратно.

– Может, его заговорили! – предположил я. Ламас только пожал плечами:

– Что-то не хочется мне проверять, заговорили его или он действительно видел силы тьмы. Еще он рассказал о слухах, которые бродят в Гадсмите…

– О каких еще слухах?

– Это слухи о Черном Властелине. Мол, все эти явления предвещают его возвращение в мир. Люди говорят, что он уже шествует по земле и недалек тот час, когда разразится последняя битва…

– Что за чепуха, – пробормотал я и вспомнил о том, что мне поведал демон-поэт Данте Алигьери в Нижних Пределах.

«Провидцы говорят: и полезут тогда из земли твари, Нижним Пределам принадлежащие, вызванные во Внешний мир волею темных сил, и когда те твари будут ратью безумца раздавлены, будет падение их возвещать возвращение Его… Настанет час, и черный магистр – создатель Нижних Пределов явится в подлунный мир, чтобы объявить войну всему живому…»

И что же, он явился?! В мир пришел создатель Нижних Пределов?! Черный магистр Радужного спектра?! Да нет, не может этого быть! Просто не может быть, и все! «Вызванные во Внешний мир волею темных сил». Все гораздо проще. Наверное, Заклинатель сотворил множество отвратительно выглядящих гадов, чтобы в тот момент, когда я предприму поход на Гадсмит, натравить их на меня!

– Ламас, – сказал я, – не стоит ли нам промочить горло и хорошенько поразмыслить, как поступить в этой ситуации. Мне кажется, после светлого эля я соображаю несколько лучше, – пошутил я.

– А я всегда это говорил, – откликнулся Ламас.

– Что?!! – возмутился я.

– Да ничего, оговорился, ваше величество.

– Ладно, – я проявил милость, – ты прощен. Мы выступаем немедленно. Приготовься, Ламас, ты будешь осуществлять магическое прикрытие. Посмотрим, что там за силы тьмы. Кстати, этот тип, которого задержал караул, ничего не говорил о короле?

– Ни слова, – ответил Ламас. – Его сейчас волнует только одно – как можно скорее оказаться подальше от Гадсмита. Что, кстати, с ним делать?

– Пойдет с нами, – решил я.

– Он будет отчаянно сопротивляться, – предупредил колдун.

– Каждый должен бороться со своими страхами, – заметил я, – если он не может с ними справиться сам, мы ему поможем.

Продвигаясь все дальше и дальше на север, мы сошли с тракта и выбрались на широкую равнину. По левую руку темнел густой лес, справа начинался крутой подъем на холм. В лесу царила все та же зловещая тишина. На вершине холма стояло несколько заброшенных домиков. Дверь ближайшего хлопала от ветра.

Нездоровая атмосфера этих мест сильно повлияла на настроение в армии – люди выглядели подавленными. Кар Варнан оглядывался по сторонам с самым мрачным видом, Ламас сжимал в кулаке один из своих амулетов и бормотал какие-то слова…

С севера вдруг потянуло холодным ветром, и небо стало медленно заволакивать свинцовыми тучами. Гроза плыла по небесам, а по земле вместе с нею на нас надвигалось что-то черное. Земля задрожала под тяжестью чудовищного войска.

Вскоре они приблизились настолько, что мы смогли рассмотреть, с кем нам придется иметь дело. Беспросветная тьма, множество страшных тварей с телами, воплощающими неуправляемую потустороннюю мощь – зубы, когти, стальные мышцы. По земле бежала быстрая тень – день сменялся ночью с их приближением. До нас доносилось отчетливое щелканье зубов и сдавленный рев множества плотоядных глоток, готовый в любой момент вырваться наружу и оглушить нас.

– Господи, – выдавил кто-то за моей спиной, – что же это такое?!

По толпе воинов прошел ропот. Некоторые открыто стали выкрикивать призывы к бегству. Дурной знак – тысячники и сотенные молчали, не спеша одергивать трусов.

– Тьма пришла в Белирию, – с придыханием проговорил Ламас и сообщил: – Я буду сзади. Осуществлять магическое прикрытие. Как договорились, ваше величество.

Ловкой ящеркой он нырнул в толпу и затерялся среди растерянных молчаливых воинов. Я обернулся к людям и понял, что, если сейчас же не предприму каких-нибудь решительных действий, солдаты побросают оружие и бросятся наутек. Умирать никому не хотелось. У меня самого, признаться, поджилки тряслись при виде той чудовищной силы, с которой нам предстоит столкнуться. Но вместе с тем я ощущал, как растекается в жилах возбуждающий жар, как разгорается пламенем разум. Я чувствовал, что мне не терпится вступить в битву с силами зла, и дернул серьгу.