Андрей Егоров - Портал

В квартире Петра Ильича Лавкина открылся портал. С этой секунды спокойная жизнь для него закончилась навсегда…

Громадная серебристая арка упиралась острым навершием в недавно побеленный потолок. Увидев портал впервые, Петр Ильич чуть в обморок не грохнулся. Не сказать, чтобы он был человеком впечатлительным, скорее наоборот – слабовосприимчивым (даже кино не смотрел), но подобный обелиск в собственной кухне даже апатичного меланхолика наделит на время холерическим темпераментом. К тому же, чертова арка вся сверкала, как новогодняя ель, от чего на бледных стенах восьмиметровой кухоньки плясали яркие сполохи.

Лавкин приходил в себя медленно: отпустил сердце – а ведь раньше никогда не беспокоило, и, наконец, сумел вдохнуть.

Стоило Петру Ильичу прийти в норму, и его обуяло неуместное любопытство. Он потянулся к странной арке, будто младенец к красивой игрушке, но тут же отдернул руку – зрелый опыт брал свое, вовремя пришло на ум – а вдруг эта штука под током, с виду очень похоже.

Петр Ильич поспешил в кладовую, где у него, как у всякого рачительного хозяина, хранилось множество полезных вещей. Резиновая перчатка многоразового использования, выпущенная еще при Горбачеве, должна была, по мысли Лавкина, уберечь его от беды.

Несмотря на диэлектрик, он исследовал странный предмет не без опасений. Однако ничего страшного не случилось. На ощупь поверхность арки была гладкой и холодной, словно ее высекли из мрамора. Она и внешне немного походила на этот благородный материал. Только прежде такого странного мрамора Петру Ильичу видеть не приходилось. Он представил себе обширное кладбище, сияющее ровными рядами ярких надгробий, и торопливо перекрестился – настолько чудовищным было видение.

Дабы скорее развеять кошмар, Лавкин, забыв об опасностях электричества, пнул арку обутой в меховой тапочек ногой. Затем попытался завалить неуместный памятник на бок, но ничего не вышло. Арка напоминала скалистый уступ – такой же твердый и необоримый. В дело пошли вилки, ножи, отвертки, гаечные и разводные ключи.

Лавкин в ярости собирался треснуть по арке молотком. Но случился неожиданный конфуз… Из портала, прямо под занесенный инструмент, шагнул незнакомец. Еще немного – и получил бы прямо по лбу. Отряхивая пыльный плащ, пришелец деловито осматривался.

Петр Ильич так опешил от этого явления черт-его-знает-кого народу, что долгое время не мог выдавить ни слова. А когда пришел в себя, гость уже направлялся вглубь квартиры.

– Куда?! – метнулся за ним Лавкин, ощущая праведный хозяйский гнев. – Ты кто, ваще, такой?!

Но в прихожей никого не оказалось. Незнакомец таинственным образом дематериализовался, чем привел Петра Ильича в состояние глубокой растерянности.

На деревянных ногах, прямой, как шпала, он проследовал в комнату и рухнул в кресло, размышляя о том, что где-то в его мозгу, прежде таком здоровом, должно быть, пролегла глубокая трещина.

Следом за первым визитом последовали другие. Пришельцы вели себя вызывающе нагло. Хозяина квартиры игнорировали напрочь – то ли не слышали его возмущенные крики, то ли просто не обращали на него внимания. Но топали, словно каменные гости – и днем, и ночью. Их было немного – двое-трое ежедневно. Они приходили и уходили из квартиры Петра Ильича поздними пассажирами подземки, направляясь через пустынный вестибюль, мимо бабушки-Лавкина, сидящего в железной будке.

Чаще других туда-сюда шастал один – невысокого роста в кожаной куртке странного покроя и сапогах выше колен. Ноздри крупного горбатого носа раздувались, словно этот тип все время принюхивался. На поясе у него болтался длинный опасный кинжал.

«С таким ножичком в милицию загребут за милую душу», – думал Лавкин. Милицию он уважал и боялся – по молодости лет заимел кое-какой опыт, едва не угодив в колонию за кражу бутылки с портвейном. Из-за этого скорбного биографического факта он сразу и решительно отмел всякое желание обратиться в компетентные органы.

«Еще решат, будто это я устроил этакое безобразие», – размышлял Петр Ильич, – и привлекут за содержание притона. Или какую другую статью пришьют. С них станется».

Было и другое соображение. Петр Ильич не без оснований опасался, что расскажи он кому-нибудь о том, что у него в квартире появилась сияющая арка, откуда то и дело лезут странные незнакомцы, и его сразу передадут в руки специальным докторам – любителям одеть совершенно нормального человека в смирительную рубашку. В желтый дом Петр Ильич очень не хотел. Он желал и дальше жить в своей типовой однокомнатной квартире, чинить краны и устанавливать вентили. Лавкин работал сантехником на участке Стрешнево-Товарное. И иного существования для себя не чаял.