Александр Зорич - Конан и Смерть

Подумал немного – и забросил мешок обратно за спину. Мало ли что? Конечно, без поклажи за спиной с драконом толковать сподручнее, но о вездесущем ворье забывать нельзя. Безлюдье здешних мест не должно усыплять мою бдительность. Воруют ведь не только люди. Многие духи, оборотни, те же виверны, в конце концов…

Зигфрид продолжал свои беседы с Грамом и Ридилем. Мечи, однако, не отвечали ему ни звоном, ни даже самым тихим писком. Ха, а он на что надеялся?

А вот меня услышат – потому что я знаю, к кому и как обратиться. Я повернулся лицом на восток и прочел из «Михр-яшт» слова, которые некогда приносили мне победу над целыми странами:

Когда я закончил свои приготовления, Зигфрид все еще стоял на коленях под ясенем. Я подошел к нему.

– До утра бормотать собрался?

Зигфрид вроде как не слышал.

Без лишних слов я схватился за рукоять своего меча и вознамерился вырвать его из земли. Хватит, отроче, наговорился.

Как бы не так. Ридиль сидел в земле так прочно, будто пустил корни. Или, как сказал бы старый гнусный Иовамбе, застрял в зубах у Нергала.

Я присел на корточки, подставил плечо под крестовину меча и попытался распрямиться. Я надеялся вызволить свое оружие хоть так.

Не помогло и это.

Зигфрид, на виду у которого я в угрюмом молчании предпринимал эти унизительные попытки, наконец проснулся:

– Король Конан, чем вы заняты?

Сдержать гнев мне стоило немалого труда.

– Не видишь – меч достаю. Что с ним?

– Ничего страшного. Железо поступило под покровительство священного дерева. Дерево отдаст нам мечи после того, как мы переговорим с Фафниром.

– И никакая сила не сможет его оттуда извлечь?

– Едва ли.

– А ты не боишься идти к дракону без оружия?

– Нисколько. Напротив: я боюсь идти к дракону с оружием.

Соображаю я неважно и даже готов это признать. Пред лицом Митры, по крайней мере. Но в тот миг я без труда сообразил, что спорить с Зигфридом, умолять его расколдовать наше оружие, взывать к его рассудку, а равно и к чувствам – бесполезно.

Тут же до меня дошло и еще кое-что: по таинственной причине Зигфрид не принимает в расчет мой кинжал. Или он полагает кинжал безопасным, или таковым его, по мнению королевича, полагает Фафнир. А скорее всего – Зигфрид о моем кинжале просто позабыл. Ведь, случается, какой-то предмет так замозоливает глаза, что перестаешь его замечать вовсе.

Но вдруг Зигфрид прозреет? Тогда он потребует, чтобы я оставил кинжал под священным ясенем!

Я – как мог непринужденно – улыбнулся и сказал:

– Хорошо же. Тогда отпирай, наверное, Фафнира, а я сейчас отойду в сторонку и скоро вернусь.

– Зачем в сторонку?

– Не могу же я помочиться под вашим священным вязом! Ведь, как сказали бы датчане, «негоже пеной чрева коня Одина сквернить». Верно?

Кажется, смешно получилось. Я расхохотался.

Отойдя в кусты и все еще похохатывая, я достал из своего мешка крохотную, в два наперстка, бутылочку. Эта махонькая вещица в свое время была оплачена жизнями целой пиратской ватаги.

И хотя жалел я, старый скряга, бесценных унций пота ракшаса-невидимки, все же без колебаний смочил содержимым бутылочки ножны и рукоять своего кинжала. Кожа на глазах точно выцвела, побелела и желтая слоновая кость. Утрачивая природный окрас, все субстанции, составлявшие ножны и кинжал, напитывались новым цветом – цветом невидимости .

Оружие на глазах растворилось в воздухе. И вместе с тем, я по-прежнему осязал гладкий костяной шарик на верхушке рукояти, два железных крючка у основания лезвия и серебряную нашлепку на законцовке ножен. Все на своих местах. Да и могло ли случиться иначе?

Пота ракшаса-невидимки надолго не хватит. Скоро он высохнет и зрительный образ кинжала, прорезавшись из пустоты, раскроет мои намерения…

– Король Конан! Король Ко-онан!.. Я вхожу в пещеру-у!..

Железная дверь поворачивалась на железном же столбе, проходящем ровно через ее середину. Замечательное изделие кузнеца Регина, помимо традиционных достоинств – прочности и вечности – обладало также великолепным механическим замком и сервоприводом с гидроусилителем.

Зигфрид смазал старым салом ключ и вставил его в скважину, скрытую за кустом ежевики справа от двери. Королевичу пришлось поднапрячься, чтобы привести механизм в действие. Для этого в головку ключа он был вынужден вставить вторую, вспомогательную деталь – футовый рычаг.