Вера Камша - Зимний излом. Том 1. Из глубин

– Держись, – шепнул внук, подавая руку, – это не так уж и долго.

– Твою кавалерию! – скорей по привычке, чем от души, огрызнулась Матильда, проходя под тяжелой сводчатой аркой. В храме царил полумрак, по крайней мере в сравнении с залитыми солнцем улицами. И то сказать, свечи, сколько б их ни было, никогда не сравнятся с солнцем. Ее Высочество вдохнула напоенный курениями воздух и поежилась то ли от холода, то ли от тревоги. Строгий молодой клирик с поклоном вручил ей толстую серебристую свечу, такая же, но золотая досталась внуку, что-то громко и зло вздохнуло, Матильда не сразу поняла, что это орган. Звуки «Создателю всего сущего» отдавали детскими страхами и желанием выскочить из опасной полутьмы на солнце. Тильда Алати с детства ненавидела органные сопения и всю жизнь проторчала в Агарисе. Так всегда бывает – кричишь, что не любишь кошек, а кошки вот они, в твоей постели. Заползли и греются. Попробуй прогони.

Орган отстенал «Ураторэ» [65]и принялся за что-то новое, еще более замогильное, но на этом неприятности иссякли. Ничего не меркло и не дуло, Матильда помнила, на каком она свете, а сбоку твердо и медленно вышагивал вырядившийся в белое внук, а не призрак глупой девчонки, влюбившейся в недоношенного принца.

– Орстон, – завыл хор, – те урсти пентони меи нирати... [66]

Это песнопение Матильда еще не слышала. Музыка была хороша – светлая, величественная, строгая, под такую и впрямь поверишь во вселенскую справедливость. Надо спросить Левия, что это такое. И вообще нужно с ним поговорить, но так, чтоб Альдо не решил, что бабка за его спиной сговаривается с кардиналом. Внук от Высокопреосвященства не в восторге, а чего он ждал? Что ему сюда Берхайма в сутане пришлют? Агарису нужно вернуть Талиг в свое лоно, для такого дела каплуны не годятся, а Левий хотя бы не чужой, как-никак с Адрианом знался. Надо расспросить Его Высокопреосвященство про Руция и про то, что творится на его могиле.

Кедровая ветка вцепилась в шлейф не хуже репейника и потащилась за принцессой. Когда-то в Сакаци у нее на юбке повис рак, а Ферек его отдирал. Глупость какая... Принцесса содрала с лица неуместную улыбочку и покосилась на выстроившихся коридором клириков. В серых руках торчали длинные семерные свечи, горевшие желтым огнем, а впереди сверкали лампадами Рассветные Врата, пред которыми стоял кардинал в парадном облачении. Зеленой жути, вползшей в агарисский храм «Семи свечей», не было и следа – обычная благостная скука, приправленная политикой. Вечером начнут считать, кто за кем шел и что это значит.

– Возрадуемся, – рявкнул на талиг здоровенный клирик, – ибо сам Создатель возрадуется, когда вернется.

– И длиться радости Его вечно, – подхватил хор, – и каплей той радости быть радости нынешней.

Капля радости в ведре бед – вот что такое нынешний праздник. Талиг, может, и уцелеет. Если все эти Савиньяки с Ноймаринен так хороши, как про них говорят. А вот Альдо с Робером радости будет, что у Клемента при встрече с кошкой. Тут даже Левий не вытащит, наоборот. Олларианцы за объятия с Агарисом восемь шкур спустят, никакого Зверя не понадобится.

Рука внука с силой сжала локоть, предупреждая о ступеньках. И правильно, хороша бы она была, шмякнувшись посреди храма кверху задом. Такой зад лучше не показывать, особенно днем. Ее Высочество, величаво вздернув подбородок, ступила на огражденное кедровыми гирляндами возвышение и преклонила колени на подушку с вышитым голубем. Подушка была большой и мягкой, но простоять полчаса на коленках, когда тебе за шестьдесят, еще то удовольствие. Особенно без привычки.

Орган взвыл еще разок и смолк, служки высоко подняли истекающие воском свечи, четырежды ударил колокол, и Рассветные Врата медленно распахнулись. Меж серебряных створок показались нарисованный сад и семь раскрашенных статуй. Самым красивым был Адриан со своим львом. Говорят, святой и при жизни был хоть куда. Одно слово, Эпинэ.

– Кто ты? – произнес бархатистый мужской голос. – Тот ли, кого я ожидаю?

Левий! Всем ты хорош, только б росточку б тебе добавить. Вот был бы кардинал повыше, а Альдо поумнее, цены бы обоим не было.

– Я Альдо из дома Раканов, – звонко ответил внук. – По праву рода и по закону людскому – король Талигойский. Я пришел преклонить колена перед Создателем нашим.

– Клянешься ли ты именем Его, что сказанное тобой правда?

– Вечной душой клянусь.

– Кто вошел с тобой в храм?

– Мать моего отца, – голос Альдо звенел натянутой струной, – и мои вассалы.