Вера Камша - Зимний излом. Том 1. Из глубин

Белый камень сопротивлялся отчаянно, Айнсмеллер дважды менял каменщиков. Альдо начал переступать с ноги на ногу, устал. Это послужило сигналом. Замершая толпа принялась осторожно разминать плечи, поправлять шляпы, плащи, перчатки. Левий с Матильдой – молодцы, что не приехали, или Альдо их не звал? С принцессы сталось бы заорать на внука и Айнсмеллера и потребовать остановить разгром.

Рабочим наконец удалось продолбить дыры, достаточные для того, чтоб поддеть плиту ломами. Медленно, очень медленно алвасетский мрамор покидал насиженное место. Наконец плита стала дыбом и с грохотом обрушилась на алтарные врата, дробя остатки стекла и сминая серебро и бронзу. Открылся прямоугольный провал, в который уходила белая лестница.

Альдо поправил шпагу:

– Герцог Окделл, герцог Эпинэ, за мной.

Странное дело, но Робер ступил на засыпанные каменным крошевом ступени почти с радостью. Его тянуло вниз, в глубину, подальше от залитой зеленой гнилью церкви. Впереди с факелами в руках шли четверо черных гимнетов, за ними – Альдо и Ричард, впрочем, Иноходец позабыл о сюзерене, едва глянув на стену, где, придерживая тонкой, унизанной браслетами рукой синюю тунику, спускалась молодая женщина с иссиня-черными волосами.

Она шла чуть впереди, так что не было видно лица, только белая гибкая шея и поднятые наверх волосы. Фигура раз за разом повторялась, одинаковая и вместе с тем разная, словно десятки раз замершая на ходу. Женщина была босой, на одних фресках можно было рассмотреть узкую ступню, на других она нащупывала следующую ступеньку, а под ногами у нее были лилии, ворох белых лилий, на которых проступала кровь.

– Потрясающе, – прошептал идущий сзади Удо, и Робер споткнулся от неожиданности. Выходит, черноволосую путницу видит не только он?

Это не морок, не бред, а фреска, созданная руками и сердцем смертного...

Лестница кончилась дверью, открывшейся от первого же толчка. Факелы гимнетов высветили прямоугольный, облицованный белым мрамором зал, круглый каменный колодец посредине и две гробницы у стен. Его и Ее. Молодая женщина словно бы спала, подложив одну руку под голову, а другую свесив с узкого ложа. В ногах королевы сидел человек в короне на коротко стриженных волосах и смотрел на спящую жену. Вторая гробница была совсем простой.

Сквозняк играл огненными языками, пляска света и тени оживляла причудливые настенные барельефы. Казалось, плачущие среди тростников змеехвостые девы шевелятся.

– Какая егесь, – прошептал незнакомый Ричарду вельможа, отчего-то одетый в цвета Карлионов, – отвгатительно...

– Главное, неудобно, – не очень уверенно откликнулся барон Нарди. – У женщины должны быть ноги.

– Это найери, – услышав голос Придда, Ричард вздрогнул, – дочери Волн и Полудня. Этим скульптурам не меньше тысячи лет.

– Я же говогил, что это егесь, – обрадовался незнакомец. – Эспегатизм положил конец этой непгистойности, но бастагд впал в мегзость идолопоклонства...

– В прибрежных деревнях люди все еще слышат плач найери, – задумчиво произнес Удо, – в нем нет зла...

Борн сам не понимает, насколько он прав. Древние силы не зло, а величайшее благо, они хранили Талигойю тысячелетиями. Эрнани предал древних богов – и великая империя погибла.

– Ггаф, – картавый сделал попытку взять Удо под руку, – не будьте суевегным, как какой-нибудь беггег.

– Помолчите, Карлион, – прикрикнул Альдо. – Айнсмеллер, здесь понадобятся рычаги.

– Ваше Величество, сейчас будут. За ними уже послано.

– Хорошо.

Карлион? Сюзерен ошибся, Ричард прекрасно знал барона Карлиона, приходящегося юноше двоюродным дядей, а вот картавого нахала видел впервые. Откуда он?

– Герцог Окделл, вы мне нужны.

Ричард бросился к Альдо, стоящему над гробницей узурпатора. На мраморе было высечено одно-единственное слово: «Франциск». И все. Ни герба, ни девиза, ни хотя бы фамилии.

– Это больше, чем наглость, – глаза сюзерена сузились, – но меньше, чем величие. Ломайте.

То ли рабочие правильно взялись за дело, то ли надгробие было легче верхней плиты, но потребовалось всего несколько минут, и крышка с грохотом свалилась на мраморный пол, обнажив полуистлевшее знамя, на котором лежали меч и шлем. Альдо приподнял бровь, и Айнсмеллер отбросил старое железо и сорвал олларскую тряпку, покрывавшую простой темный гроб.

– Открывайте.

Несколько ударов – и казавшаяся незыблемой крышка распалась на несколько обломков. Альдо, железной хваткой стиснув плечо Дика, подался вперед. Юноша потянулся за сюзереном и перевел дух одновременно с облегчением и разочарованием. От марагонца остался лишь прикрытый блеклыми тряпками костяк. Ричард видел золотую цепь, какие-то пряжки, остатки волос, и все... Нет, не все, под правой рукой сквозь бурую, жирную пыль что-то блестело.