Дмитрий Казаков: Остров

– Очень хорошо, – склонил голову Ярослав. – Если бы вы не заплатили, мне пришлось бы вас убить.

– Как так? – рассмеялся Белич, а Путята вздрогнул.

– Чтобы другим неповадно было, – спокойно ответил Ярослав, глядя прямо в яркие зеленые глаза. – Чтобы все знали, что не платить Отдавшим Душу себе дороже. Меня повесят и мне это уже не поможет, но тем, кто выйдет из Храма позже, принесет немалую пользу.

– Хмм, интересно, – Белич почесал подбородок. – Но это прямого отношения к нашему разговору не имеет.

– Я понял, – Ярослав почесал щетинистый подбородок. – Вы пришли сказать, что мне пора покинуть этот дом.

– Ну, – Белич замялся. – Не совсем так, но очень близко к истине. Ты уже достаточно оправился и вполне можешь перебираться.

– Да, наверное так будет лучше, – пробасил Путята и гулко вздохнул. – Все же ты чужак, ни друг, ни родич.

– Хорошо, – ответил Ярослав ровно. – Вы забыли только добавить, что я еще – нелюдь. Когда я должен съехать?

– Я думаю, завтра, – сказал хозяин. – Не выгонять же тебя на ночь глядя? Мой друг Белич договорился на постоялом дворе – комнату твою никому не отдадут.

– Ладно, – Ярослав кивнул. – Завтра я покину ваш дом. Большое спасибо за гостеприимство.

– Всегда знал, что вы существа разумные, – улыбнулся Белич, глядя на Ярослава с плохо скрываемым облегчением.

– Дело именно так и обстоит, – Ярослав кивнул. – Позвольте мне заняться оружием?

– Несомненно, – ответил Путята.

Точильный брусок равномерно вжикал по металлу, но руки сбивались, и заточка выходила не такой ровной, как обычно.

Когда отец вошел, Веселина читала вслух. Слушавшая чтение Забава тут же вскочила, согнулась в поклоне, но Путята лишь досадливо махнул рукой. Понятливая служанка мгновенно исчезла, а Веселина отложила книгу, чувствуя, как сумасшедшим колоколом мечется в груди сердце: неужто догадался?

– Ну что, дочь, как поживаешь? – спросил купец заботливо. – Вижу, что-то гнетет тебя.

– Да нет, все в порядке, – Веселина опустила глаза.

После смерти матери отец так и не женился вторично и уделял единственной дочери внимания больше, чем принято в купеческих семьях. Вопрос, что он задал, мог быть рожден обычной родительской заботой, но девушка ожидала худшего.

– Ты уверена? – Путята нахмурился, подошел к окну, за которым чуть слышно царапал по стене дождь.

Девушка лишь кивнула.

– Я, кажется, догадываюсь, что тебя тревожит, – купец отвернулся от окна и глянул на Веселину. – Но не стоит бояться, скоро этот нелюдь-убийца покинет наш дом.

– Как? – испуганно воскликнула девушка. Отец, к счастью, истолковал ее страх совсем по иному. Он подошел и погладил дочь по голове:

– Одно упоминание о нем вызывает в тебе ужас. И неудивительно, ведь сразу видно, как отличается он от людей. Холоден и безжалостен, словно змея. Но не бойся, раны его почти заросли, так что он уедет завтра.

– Да, – девушка сумела произнести это почти спокойно. – Я рада, отец. Этот Отдавший Душу такой странный!

– Я заметил, как тебе неуютно рядом с ним, – Путята ободряюще улыбнулся. – Но потерпи еще один день.

– Хорошо, папа, – прошептала Веселина, глядя в спину уходящему отцу.

Душная сырая полночь навалилась на город. За окнами густыми клубами плыл туман, заунывно орали жаждущие любви коты.

Веселина не спала. Она лежала, сжав кулаки и закрыв глаза и запахи родного дома, обычно успокаивающие, внушали тревогу. Сердце билось ровно, но тяжело, словно кузнечный молот.

Чувства теснились, норовя овладеть душой. Девушке одновременно хотелось плакать, кричать и смеяться. Она понимала, что отъезд Ярослава наверняка избавит ее от глупой, чего уж там говорить, любви. Но сердце не давало успокоиться, где-то в его недрах таилась уверенность, что разлука ничем не поможет.

Она пробовала молиться. Но боги молчали. Не ответила на призыв Макошь, что должна помогать в любых женских горестях. Не отозвалась и Леля, защищающая и оберегающая влюбленных. Не получив ответа, Веселина укорила себя за то, что давно не ходила в храм.

Дом спал. Посапывала в соседней комнате Забава, скрипели рассохшиеся половицы, слабо тлели угли в камине.

Решение, сколь безумное, столь и ощутимо верное, пришло неожиданно, острым горячим лезвием коснувшись сердца. Веселина резко села, ощутила, как розовеют во тьме щеки. Но сладостное томление, охватившее грудь, оказалось слишком сильно. Вспомнив о том, что Ярослав ночует у них последний раз и она может больше никогда его не увидеть, Веселина решительно встала с кровати.