nastiel - Пепел и пыль (СИ)

Я киваю. Лена невероятно красива. Каждая черта её лица — произведение искусства. Даня, как художник, наверное, умер бы от сердечного приступа, увидев её.

— Лена — хранитель. Это стражи, отвечающие за умственную подготовку своей команды. От того, насколько осведомлена Елена, зависит очень многое. Есть ещё защитники, наша боевая мощь. В «Бете» за это отвечает Нина. А Полина — миротворец. Они, по мере возможности, поддерживают мир между расами без использования физической силы.

— Интересно, — протягиваю я.

Скрещиваю руки на груди (чтобы девушки подумали, что всё вокруг меня не очень-то и удивляет) и оглядываю комнату. Именно так, я всегда думала, выглядит общежитие. Тут три кровати, рядом с каждой стоит небольшая тумбочка. Два больших шкафа, огромное зеркало от пола до потолка, стол с компьютером, над ним висит книжная полка. Ещё я вижу дверь. Наверное, она ведёт в ванную комнату.

— Вам следовало бы отдохнуть, — строго произносит Дмитрий. — Завтра ваша очередь дежурить.

— Я думала, мы заслужили выходной после того, как разобрались с ведьмой, — подаёт голос Нина.

— Ты ошибалась.

Нина недовольно морщит нос, встаёт с кровати и исчезает за дверью, громко ею хлопнув.

— Извините её, — произносит Полина. — Выдалась тяжёлая неделя.

Дмитрий понимающе кивает.

— Лена, я жду от тебя рапорт.

— Уже на вашем столе, капитан, — безразлично произносит она.

Пока дверь за нашими спинами не закрывается, оставляя комнату позади, Полина не сводит взгляда с Дмитрия, готовая выполнить любой его приказ по первому же зову.

— Значит, вот как это работает, — произношу я.

Мы снова сокрыты полумраком. Они владеют магией, но экономят на электричестве?

— Ты это о чём? — уточняет Дмитрий.

Я слышу щелчок, и над нашими головами загорается ещё один настенный светильник, но даже две лампочки на такой здоровый коридор всё ещё кажутся мне недостаточным освещением.

— Вы делите людей на три группы, чтобы работать более продуктивно.

— Мы никого не делим.

— Но…

— Они сами делают выбор. Я не собираюсь заставлять ребят насильно быть хранителями или защитниками. Они уже достаточно взрослые, чтобы принять самостоятельное решение.

Мы идём дальше. Коридор длиннее, чем мне казалось изначально. Каждый раз, когда мы минуем один светильник, он потухает и вместо него загорается следующий. Я различаю ещё восемь или девять дверей, идентичных той, что ведёт в комнату девочек.

Конец коридора — снова дверь. Но она другая: из металла, а не из дерева. А ещё у неё нет ручки.

— Выглядит угрожающе, — говорю я.

Дмитрий молча касается поверхности двери. Его предплечье снова переливается огнями неизвестных мне символов.

— Не в двери дело, — отвечает Дмитрий, не глядя на меня. — А в том, что за ней находится.

Металлические створки расходятся в стороны. Я вглядываюсь в темноту. Дмитрий обходит меня и делает шаг внутрь, я следую за ним. Загораются синие лампочки под потолком. Мы в маленьком, я бы сказала крохотном, помещении, напоминающем лифт. Тут ни дверей, ни окон, ни чего бы то ещё: голые металлические стены.

— Держись рядом и ни с кем не разговаривай, — строго произносит он.

Я киваю, хотя Дмитрий на меня не смотрит.

Дверь закрывается, лифт дёргается и медленно опускается вниз. Я, ради любопытства, считаю про себя. Лифт останавливается, когда я дохожу до десяти.

— Низковато, — тихо произношу я.

— Недостаточно, — отвечает Дмитрий.

И я не понимаю, что он имеет в виду, до тех пор, пока двери лифта не открываются.

Узкий коридор, освещённый такими же маленькими синими лампочками. Я отчётливо различаю камерные решётки, вижу тени разных размеров: длинные, короткие, большие и маленькие. Некоторые — такой странной формы, что у меня в животе что-то сворачивается в тугой узел.

В месте, где коридор кончается, виднеется развилка в обе стороны. Насколько огромное это помещение на самом деле?

— Знаешь, что такое КПЗ? — спрашивает Дмитрий.

Его голос эхом отражается от стен, и когда раздаётся последний отклик, я слышу другие звуки.

Не могу сказать, что это люди. Не могу сказать, что произносимые ими слоги вообще возможно сложить в слова. Отчётливо слышны завывания. Вместе с ними нечто, напоминающее рык.

По коже рук бегут мурашки.

— Камера предварительного заключения, — тихо говорю я.

— Верно, — отвечает Дмитрий. — Здесь мы держим тех нарушителей, которых потом передаём властям в их родные миры.