nastiel - Кровь и туман (СИ)

Но ведь всегда, в любом мире и любом времени, обязательно будут те, кто привык ненавидеть. Даже без причины, даже просто ради самого факта ненависти. Подавляющее меньшинство – так я их называю. Несмотря на проигрыш в количестве, они давят массу своей силой, а потому наносят больший ущерб, чем должны, исходя из логики и математики.

– У меня, кажется, больше на сегодня нет занятий, – говорю я, хотя понятия не имею, какое у меня расписание. – Если есть желание, можем немного прогуляться по городу.

– Да, – отвечает Лия тут же, не беря и секунды на раздумья. – Я с удовольствием. Давно не гуляла… просто так, без причины. – Лия берёт паузу для улыбки. – И с компанией, способной говорить о чём-то, кроме сложных домашних заданий.

***

Лия оставляет меня после звонка своего младшего брата. Она объясняет: тот учится в Академии, но сейчас приехал в Дубров, чтобы отдохнуть пару дней и забрать из дома кое-какие вещи. Поэтому около шести мы прощаемся, расходимся. Но что она, что я, оборачиваемся ещё по два раза, чтобы бросить напоследок:

– До встречи!

– Ещё увидимся.

– Я позвоню.

– Отлично!

Только когда Лия скрывается за поворотом, я могу отвести взгляд прочь. Мои уши пылают. Я вспоминаю все наши прошлые прогулки и вообще все вечера, проведённые вместе, и чувствую себя такой счастливой, которой, думалось, уже не буду никогда.

Я не знаю, есть ли шанс построить нашу дружбу заново на руинах отношений, которые связывают нас здесь, но надежду я чувствую и буду хранить её столько, сколько потребуется.

В кармане звонит телефон. Достаю его и вижу на дисплее имя человека, говорить с которым по десять раз на дню уже вошло в привычку.

– Это ты его освободила? – спрашивает Бен вместо приветствия.

Голос у него тихий, и мне в голову приходит мысль: напускное. О таких вещах, как сбежавший преступник, ни один из стражей не будет говорить так спокойно.

– Допустим, – отвечаю я, не пытаясь лукавить.

А смысл? Бена всё равно не обманешь.

– Разреши узнать, зачем?

Вопрос проще некуда, и у меня есть заготовленный ответ, но внезапно он кажется мне недостаточным основанием для нарушения закона.

– Ты сдал меня? – спрашиваю я вместо этого.

– Ты слышишь где-то на заднем фоне полицейские сирены? – фыркает Бен. После следует тяжёлый вздох: – Нет, я тебя не сдал. Но мне нужны объяснения. Конкретные и без нытья.

– Ладно. Тогда жду тебя на том месте, где мы сидели вчера. Я всё рано не хочу идти домой.

– Сегодня не могу. У нас тут семейный праздник.

Бен замолкает, я не знаю, что ему ответить. Пауза, переполненная общими размышлениями, отдаёт неловкостью. У Бена дела идут гораздо лучше, и сначала мне казалось это неправильным – мы должны были страдать одинаково, а иначе где справедливость? Но потом я поняла: Бен заслужил любящую маму, которая каждый вечер с нетерпением ждёт его возвращения.

После того, сколько людей умерло по моей вине, я заслужила разве что стёкол в компоте.

– Но ты можешь прийти ко мне, если хочешь, – предлагает Бен, нарушая паузу.

– Как-то неудобно… – протягиваю я.

– Не заставляй меня сейчас перечислять все вещи, которые действительно неудобно делать, иначе это затянется часа на два, – параллельно с нашим разговором, Бен чем-то занимается, а потому иногда в трубку мне пробираются посторонние звуки. – Решай: пойдёшь или нет?

– Пойду, – выпаливаю я.

– Вот и славно. Тогда заскочи в магазин, купи каких-нибудь пирожных, а то торта на всех может не хватить.

– Да ладно, я перебьюсь.

– Так а кто говорит, что это для тебя?

Я усмехаюсь, Бен кладёт трубку.

И только в автобусе, оплатив поездку и усевшись на самом дальнем от водителя месте у окна, я понимаю, что понятия не имею, в какой части города находится дом моего нового друга.

***

Мама Бена совсем не такая, какой я её себе представляла. Абсолютно домашняя, без лоска и шика, но всё равно очень красивая, она порхает вокруг стола в своём голубом бархатном костюме, расставляя по местам посуду, приборы и фужеры. Я предлагаю свою помощь, но она отмахивается, и в место этого возвращается к своему монологу, который завела, едва мне стоило переступить порог квартиры. Говорит она преимущественно о Бене, как и каждый родитель, действительно сильно любящий своего ребёнка. У таких всегда есть пара-тройка историй, в которых их чадо предстаёт в виде забавного, но смышлёного, рискового, но сообразительного…

Я уже даже не понимаю, где заканчивается одна, а начинается другая. Зато замечаю, что у рыжеволосой женщины серые, как у Бена, глаза, и такие же пухлые губы.