Елена Кондаурова - Хранительница (Там, за синими морями…)

И сразу начал материться. Сначала про себя, а потом и во весь голос. Потому что вся спина у нее представляла собой одну большую рану. Над ней поработали кнутом, и Таш даже догадывался, кто именно. И это не считая сегодняшних хозяйских «ласк». Все еще матерясь, он поднял ее, положил в чан с водой и осторожно начал смывать с нее грязь, по мере смывания которой становилось ясно, что лет рабыне намного меньше, чем ему показалось вначале. Что-то между семнадцатью и двадцатью, не старше. Совсем еще ребенок. Таш удивился, никогда раньше он не ошибался настолько. Он почему-то был уверен, что она намного взрослее.

Ее неопрятные, висевшие космами, неопределенного цвета волосы после мытья оказались совсем светлыми, что было редкостью здесь, в Ольрии, населенной сплошь черноволосыми и смуглыми людьми. Кожа тоже была белой, но от болезненной худобы казалась почти прозрачной, и Ташу было видно, как бьется голубая жилка у нее на виске. Черты лица, не особенно красивого по местным меркам, были тонкими, руки — нежными, а, посмотрев на ее пятки, Таш мог бы поклясться в том, что она никогда в жизни не ходила босиком. Все ее тело, несмотря на раны и худобу, было прекрасным, как статуя. Таш, усмехнувшись, подумал, что никогда не держал в руках ничего подобного.

Пресветлые боги, кого вы привели в мой дом? — Сквозь зубы поинтересовался он, вытаскивая свою покупку из чана. — И как это чудо из хорошей семьи ухитрилось оказаться в таком положении? Боги, разумеется, промолчали, с какой стати им разговаривать с изгоем?

Таш отнес ее на кровать в одну из нежилых комнат, которую прежние хозяева использовали как спальню. Она не приходила в себя, и это начало его беспокоить. Надо было сходить за лекарем, но он не хотел оставлять ее одну. Мало ли что взбредет ей в голову с таким-то характером? Потом все-таки вышел на улицу и позвал соседского мальчишку. Приказным тоном, пока тот не сообразил, кто и куда его посылает, Таш отправил его к Загену, в утешение сунув пару медяков. Заген был лекарь, который приехал с ними из Вандеи. Он жил неподалеку и лечил их всех вот уже лет десять.

Тот, к счастью, оказался дома, и пришел к Ташу довольно быстро.

— Ну, что тут у тебя стряслось? — Спросил он Таша, пожимая ему руку. Тот молча провел его в комнату и показал на кровать. Лекарь несколько секунд удивленно смотрел на Таша, раньше он ничего подобного не выкидывал, а потом решительно выставил его за дверь.

— Нечего тебе тут торчать, напугаешь еще.

Таш хотел возразить, но передумал и пошел на кухню. Ему захотелось выпить. Лекарь закончил довольно быстро и присоединился к хозяину.

— Ну что тебе сказать, друг мой Таш, — начал отчитываться Заген после того, как парой глотков осушил большой стакан вина, — в принципе, ничего страшного. Переломов нет, для спины я оставлю мазь, а синяки и ссадины не в счет. Опухоль на боку — тоже, вроде, ничего страшного, но точно пока не скажу. Может, ребро треснуло. Это ее ногами, что ли? — Таш кивнул. — Пусть полежит несколько дней. Конечно, надо понаблюдать за ней. Я буду приходить.

— А когда она придет в себя?

Заген только пожал плечами.

— Не знаю. Сегодня ночью, завтра, может, и завтра ночью. Трудно сказать. А кто ее так?

— Хозяин. Теперь уже бывший.

— Ясно. И за сколько ты ее купил, если не секрет?

Таш ухмыльнулся.

— Не секрет. За тридцать.

— Всего-то? — Удивился Заген. — Да она стоит минимум две тысячи! Как тебе это удалось?

— Да так, случайно.

— Ничего себе, случайно! — воскликнул Заген, но развивать эту тему не стал, по опыту зная, что, если Таш не хочет говорить, то расспрашивать его бесполезно, а иногда и небезопасно. Поэтому он заговорил о другом. — Слушай, Таш, я вот что хочу тебе сказать: непростая твоя девочка, очень непростая. Ты ее руки видел?

— Ну, видел. — Таш не очень понимал, к чему он клонит.

— Ну, видел! — Передразнил его Заген. — Видел, да не понял ни хрена! Конечно, хиромант из меня никудышный, но даже я вижу, что линии у нее очень странные. А родинку ты, надеюсь, заметил? — Таш покачал головой. — Нет? Я так и думал! Тоже странная. — Он немного помолчал, ожидая, что Таш как-то отреагирует на все это. Но Таш, не желая высказывать свое мнение на этот счет, промолчал. И Заген, не дождавшись от него ничего вразумительно, продолжил весьма, на взгляд Таша, нелогично: — Продал бы ты мне ее, а, Таш? Я хорошую цену дам.

— Она не продается. — Чуть усмехнувшись в усы сказал Таш. Он уже принял решение, и отступать от него не собирался.