Игорь Ковальчук - Северянин

Ответа он не дождался. Да и не ждал по-настоящему, если говорить откровенно. Шестым чувством он понял, что неведомый голос беседует с ним лишь тогда, когда он сам молчит и углублен в свои мысли. По большому счету, молодой мастер в действительности совершенно не нуждался в чужих советах, тем более в таких важных вопросах, как собственная судьба.

– А за предостережение спасибо, – сказал он, глядя на этот раз себе под ноги. – К проливу я не пойду… Только… Куда же тогда?

Он вспомнил все, что слышал об Эрине, втором по размеру в числе Британских Островов. Ему никогда не приходилось бывать там, но поселений викингов там в его времена хватало, это он знал. Нет сомнений, что, пребывай он все еще в своем столетии, с Эрина ему удалось бы добрался куда угодно, однако как там обстоят дела теперь, он не мог и предполагать.

«Эрин так Эрин – какая разница. Не научились еще строить корабли, так я научу», – подумал скандинав, припоминая все, что он знал о строительстве судов. Знал он далеко не так много, как ему хотелось бы. Все-таки, это не кузнечное ремесло, в котором он так мечтал преуспеть. Однако каждый более или менее толковый норвежский, шведский или датский парнишка должен был понимать толк в кораблях, пусть небольших, на маленький парус, на одну пару весел, но построенный так же, как и большие, боевые суда. Он должен был уметь починить судно, привести в порядок после зимовки… Словом, самые основы Агнар знал. Как и все его соотечественники.

Вернувшись в поместье, скандинав помог кузнецу, потом снова ставил столы для ужина по указаниям хозяйки дома, поужинал и лег спать в имдэ рядом с младшими сыновьями хозяина. Утром все началось сначала, и супруга Ордеха уже уговаривала молодого мастера пожить немного у них, поработать и обзавестись всем, необходимым для путешествия. Поколебавшись, викинг согласился. К его удивлению, в поместье не показывались друиды. Лишь разок заглянул какой-то совсем молодой жрец леса в синем одеянии барда, но он только торопливо перекусил и отправился в дорогу, даже не переночевав.

На скандинава он не обратил ни малейшего внимания, хотя тот то ли из чувства какого-то озорства, то ли проверяя, ищут его или нет, держатся все время на виду у путешественника. Даже задал ему вопрос о дорогах на юг. Тот ответил, не оглядываясь.

Агнару еще дважды в снах являлась Маха, но она больше ничего ему не говорила, только смотрела, перебирая пряди волос, лежащие на полуобнаженных плечах и складках то серого, то белого платья. Последний сон мужчина воспринял как предостережение, хотя сначала и не понял, от чего, но решил, что из поместья пора уходить и пробираться к берегу моря.

Он собрал свои вещи и то, чем разжился всего за несколько дней. Одна из служанок, которой он сумел починить браслет, подарила ему рубашку, хозяйка уделила из запасов своего мужа старый, но еще очень крепкий и теплый шерстяной плащ, приказала набить полный мешок съестных припасов. За то, что гость три дня горбатился в кузне, помогая приводить в порядок инвентарь, а из обломков пришедших в негодность бронзовых вещей изготовил наконечники на плуги и бороны, Ордех позволил ему выбрать коня из своего табуна в двадцать пять голов.

Скандинав порадовался, что он хоть и плохо, но все-таки кое-как умеет ездить верхом.

Коня ему, в конечном счете, выбрал сам хозяин, ибо похвастаться знанием лошадей молодой мастер не мог. Сбрую и седло скандинав получил в придачу – старенькие, но вполне пригодные для того, чтоб еще некоторое время ими пользоваться.

Агнар с облегчением навьючил на коня свой скарб – то ли дело, не надо тащить на себе, – и отправился на запад, напрямик, сквозь леса. В последнем его сне Маха хоть и с долей беспокойства, но по большому счету вполне безмятежно смотрела на него, она была очень хороша в своем открытом «старо-жреческом» одеянии, и теперь, когда викинг предпринял все зависящее от него, чтоб избежать возможных неприятностей, он мог вспоминать свой сон с удовольствием. Вспоминая, он немного домысливал. Немного фантазировал.

Сны сделали Маху намного более привлекательной для него, чем была какая-либо женщина в его жизни. Теперь он реже вспоминал чародейку-прелестницу из народа альвов, но даже если вспоминал, она оставалась для него чем-то полумифическим, полуфантастическим. Так, как он думал о ней, можно было думать лишь о той идеальной женщине, с которой можно желать прожить всю жизнь и умереть в один день. Маха в его глазах была намного более земной, и ее простая, спокойная, уютная красота влекла его к себе.